Перед иконостасом — аналой с раскрытым на нем Евангелием. Подойдя к аналою, Нил стал молиться. Дионисий помолился тоже. Затем старец сел у оконца на лавку и пригласил гостя.
— Садись, брат Дионисий, — сказал он. — Стало быть, ты ныне в Ферапонтовской обители у Иоасафа — игумена?
— Так, отче. Позвал он меня расписывать новый храм Рождества Богородицы.
— О новом храме слышал… Ну, что же, дело сие богоугодное, а ты в сем деле искусен, как никто другой на Руси ныне. И иконы твои и стенная роспись твоя мне ведомы и похвалы достойны.
— Не скрою, отче, душе моей лестны слова твои.
— Говорю о том, что сам видел… Но что же тогда терзает душу твою? О чем говорить хочешь?
— Слышал я, что ты, отче, не жалуешь убранства в храмах и росписи.
— Нет, Дионисий, — не согласился старец. — Много я на своем веку видел храмов в землях православных. Многочудна роспись и убранство собора святой Софии в Царьграде, храмов киевских, новгородских, московских и иных на Руси Святой. Все они знатно украшены и я, молясь на них Господу, радуюсь вместе со всеми… а вот здесь, в своем скиту я запрещаю всякие убранства. Тут в безмолвии живет со мной моя братия, и мирских людей нет. Иноческое же наше житье — в умной молитве Богу, в спасении души через молитву Господу. Потому украшения в нашей церкви и в наших келейках — все сие лишнее.
— А в монастырях общежительных? — спросил Дионисий.
— Человек, принявших монашеский обет, умирает для жизни мирской. Потому ничего не должен иметь… Апостол Павел говорил: имея пропитание и одежду будем довольны тем… Так было и так должно быть всегда. А в монастырях многолюдно, суетно и праздно. Там стяжают богатство. Принимают великие милостыни: деревни, земли вместе с работниками.
— Что же плохого в милостыне, отче?
— Всякий инок живет своим трудом. Лишнего не из одежды, не из пищи ничего не должно быть, как у человека, умершего для мира. А в монастырях стяжают, и сей грех сребролюбия противен вере нашей и ведет к безверию.
— Но если монастырская обитель бедна будет, то как она поможет людям, вокруг ее обитающим: голодным, жаждущим, погорельцам? Как же сможет сама подать милостыню?
— Накормить голодного, напоить жаждущего, исцелить больного — все сие есть долг наш христианский. Так же и в монастырях. Да только монашеские обители не для того созданы, а дабы исцелить души людские, напоить жаждущего духовно. Господь наш Иисус Христос, апостолы и святые отцы указали нам путь спасения человека через спасение души его. Потому-то милостыня иноков — духовное слово утешения. А для сего самим инокам согласно заповедям Божиим и писаниям святых отцов, надобно жить в постоянной умной молитве и в безмолвии. Потому и сам я ушел из Кириллова монастыря сюда в тихое место. Со мною книги, кои читаю и правлю, насколько сам разумен. Со мною Святое Писание, жития святых отцов, по коим сверяю жизнь свою ради Господа, что надо — переписываю. Тем и живу.
