— Так его смерть не была ни для кого утратой?
Редактор упер язык в щеку, вывел особенно сложный узор на бумаге.
— Это самоубийство. Да. О покойном шибко не горевали. Я сам был почти счастлив. Между нами говоря, ничьи дочери — а у меня их две — не были в безопасности, пока тут находился Освальд Ситон. Но мне было бы спокойнее, если бы нашли тело.
— Но ведь…
— Да, я знаю, сомнений быть не могло. Но, как я уже вам сказал, Освальд выкрутится из чего угодно.
— Даже из собственной смерти?
— Он не оплошает.
— Почему он покончил с собой?
— Неурядицы в фирме. Так говорили. Он оставил письмо, как вы знаете. Все было предусмотрено.
— Но вы не очень-то этому верите?
— Когда крысу загоняют в угол, — сказал мистер Кили с нажимом, — она дерется. Не скажу, что у фирмы Ситона тогда не было проблем, — появились сильные конкуренты за границей. — Он взъерошил седые волосы. — Но я заболтался. Что еще вы хотели узнать?
— Я полагаю, ваша газета публиковала подробный отчет о смерти Освальда Ситона. Если вас не затруднит моя просьба, мне хотелось бы посмотреть эти номера.
— Да, мы публиковали материалы о происшедшем. Дженет Лэйси использовала свое влияние, чтобы замять это дело. Думаю, именно тогда она невзлюбила «Редкоут газетт» еще больше. Поэтому я не так часто вижу Боба Ситона, как хотелось бы. К тому же он теперь знаменитость. Да, давно ли мы сидели рядом с ним в школе, изучая грамматику. Я до сих пор ее изучаю.
Найджел тепло поблагодарил редактора за помощь. Минут пятнадцать он внимательно просматривал номера газеты с отчетами о смерти Ситона, вырезки с откликами из разных журналов и наконец покинул здание редакции. Вместе с Полом Уиллингемом он позавтракал в «Золотом льве». Найджел был очень рассеян. Садясь в машину Пола, он спросил:
— Не мог ли ты остановиться у магазина игрушек?
— Любого?
— Да.
Пол Уиллингем пристально посмотрел на него, потом, проглотив какую-то, видимо ироническую, реплику, включил зажигание.
Найджел Стрэйнджуэйз сидел на лужайке, откинувшись в кресле. На столе перед ним лежала стопка записных книжек Роберта Ситона. То ли дом, словно женщина, отвлекал его внимание, то ли мешал шум плотины из-за окутывающего все и вся неподвижного плотного воздуха, но Найджел никак не мог сосредоточиться на этих записях. В тот полдень, казалось, на всех предметах лежала печать фатальности. О чем так настойчиво напоминала плотина? От одной из увядавших перед домом роз отделился лепесток и полетел к земле. Когда он опустился, Найджел вздохнул с облегчением: он опасался, что, падая, лепесток произведет землетрясение. Голубь, вдруг заворковавший над головой, заставил его вздрогнуть.
