Голова путешественника - Николас Блейк

7 июня 1948 года. Пол предложил мне поехать с ним на весь день к Ситонам.

— Боб Ситон тебе понравится, — сказал он с уверенностью, — пишет стихи, между прочим.

Вообще-то Роберт Ситон — один из выдающихся поэтов нашего времени, о чем я и сообщил Полу.

— Рад слышать, — ответил он невозмутимо. — У него стадо коров гернсейской породы и прекрасный дом. Но ты бы видел его маслобойню!

Я ответил, что, пожалуй, для меня важнее не стадо коров, даже очень хороших, а поэт Ситон, и спросил, что он за человек.

— Кто? Старина Боб? — Пол был занят и слушал меня невнимательно. — О, он хороший малый. Спокойный.

Ехать надо было всего лишь в соседнюю деревню. Ферма Пола находилась в двух милях за Хинтон Лэйси, дом Ситонов, Плэш Медоу, также на расстоянии двух миль в Ферри Лэйси, одной из тех оксфордширских деревень, где вперемешку стоят живописные сельские лачуги, небольшие бунгало красного кирпича и виллы.

Увидев Плэш Медоу, я остолбенел. Стиль эпохи королевы Анны, длинный, низкий, розового кирпича, прекрасный дом с неравномерным, но удачным расположением окон. Между домом и стеной, отделяющей его от дороги, на пятьдесят ярдов простирается газон, гладкий и блестящий, как зеленое стекло. Все — стена, дом, клумбы слева, дворовые постройки, — решительно все утопало в розах. Целые облака белого и желтого цвета обволакивали округу, погружая сознание в каталептический транс. Роз почему-то не было только на двух гигантских секвойях, росших по обеим сторонам дома, на лужайках. «Беседка роз на берегу потока Бендимира». Только здесь протекала Темза. От дома, расположенного на крутом берегу, ее отделяли сотня ярдов и деревья.

— Приехали! — воскликнул я.

— Да, — сказал Пол, — дальше дороги нет. Там, правда, внизу, где раньше была переправа, есть пешеходный мостик, по нему можно перебраться на другую сторону и идти полями до Редкоута.

В ту минуту, когда он остановил машину у ворот, до меня донесся отдаленный гул, похожий на шум в раковине, который слышен, если поднести ее к уху, но более низкий и глубокий. Откуда он шел? Из бесконечности? Или это слуховая галлюцинация под воздействием пейзажа с розами? Пол, должно быть, заметил, как я прислушиваюсь.

— Плотина, — объяснил он. — В полумиле вверх по течению.

Ну, это еще куда ни шло, он бы мог ляпнуть, что шумят доильные аппараты в коровнике. Когда я ему об этом сказал, он ответил, что коров не доят днем, в половине первого. Мы въехали в ворота и вышли из машины.