Они переночевали в Ратленде. Устроенный на столичный манер номер гостиницы раздражал Сидни. В десять утра, покрыв за двадцать минут расстояние, которое тридцать лет назад дядя Роб проезжал за полтора часа, он остановил машину у белого домика, в котором семья Дау жила с 1800 года.
На южном лугу Сидни увидел дядю Роба. Он степенно правил конными граблями, не обращая внимания на чужих.
— По-моему, он думает, что мы бутлеггеры, — рассмеялся Сидни. — Вылезайте, малыши! Вот тут ваш папа однажды проработал все лето! Пошли… Хотите пить? Сейчас угощу вас настоящей родниковой водой, это будет получше нашей хлорированной бурды! А потом посмотрим зверинец.
Роб и Уиллабетт уже выскользнули через заднюю дверцу и глядели вниз, в долину, взволнованно пища. Сидни выскочил почти одновременно с детьми, зато Мэйбел выбралась из машины с достоинством, подобающим обитательнице Бронкса. Сидни не обращал на нее внимания. Кликнув детей, он повел их вокруг дома к артезианскому колодцу и накачал ведро воды.
— Ой, какая холодная, папа! Здорово вкусная! — воскликнул Роб.
— Что правда, то правда — и холодная и здорово вкусная! Да, знаешь что? Не нужно говорить «здорово», это некрасивое слово. А! К чертям! Пошли, ребятишки! Я вам что-то покажу.
На ферме жили котята и две старые, важные, обходительные кошки. Был и теленок — бог знает, в каком поколении он приходился родственником тому теленку, который далеким июльским утром, когда Сидни было шестнадцать лет, лизнул ему руку. Еще были гусята и индюшата; у индюшат смешно торчали на голой коже отдельные перья, будто пальмы среди песков пустыни; а потом обнаружились еще котята, престарелый рыжий с белым пес, ласково вилявший хвостом, и целый загон истеричных поросят.
Дети визжали от радости при виде каждого нового животного. Наконец их догнала немного запыхавшаяся Мэйбел.
— Симпатичные зверюшки, — сказала она и добавила зловеще: — А ты все-таки ухитрился затащить меня сюда, Сид.
С поля приплелся дядя Роб, сердито крича на них:
— Вам что тут надо? Ах, чтоб тебе, да ведь это Сид! А это твоя жена с детишками? Ну-ну!
Сидни почувствовал, что кульминационный пункт его заговора наступил. Он закричал сыну:
— Роб! Это твой двоюродный дедушка, в честь которого мы тебя назвали. Ну, где тебе больше нравится жить: здесь, на ферме, или в Нью-Йорке?
— Спрашиваешь! Ясно здесь! Котята тут, утятки! Ой, какие хорошенькие! Я очень хочу здесь жить!
— И я хочу, — пролепетала его сестричка.
