— Похоже, я свернул не на ту дорогу.
Остановив машину у заправочной колонки, он осведомился:
— Сколько еще ехать до озера Джордж? По времени мы должны были бы быть на месте.
— Да ежели ехать все туда же, будет этак миль тысяч двадцать пять. Ведь вы едете как раз в обратную сторону.
— Тьфу ты пропасть! А где же мы находимся? Не обратил внимания, как называется город, который мы проехали.
— Отсюда миля до Фэр-Хейвена.
— Штат Вермонт?
— Ну да.
— Чтоб мне провалиться! Экая история! Ненадежный я, выходит, шофер: могу из одного штата в другой перемахнуть и не заметить.
Теперь Мэйбел явно что-то заподозрила, поэтому Сидни с напускной веселостью предложил:
— А знаешь что, Мэй? Отсюда до нашей фермы всего сорок миль. Заглянем туда!
Мэйбел хотела возразить, но он повернулся к детям, которые устроились на заднем сиденье среди сваленных в беспорядке чемоданов, инструментов и запасных камер, и вскричал, захлебываясь:
— Дети, хотите посмотреть ферму, где я работал, когда был маленьким? Гам родились ваш дедушка и прадедушка! Хотите повидать дядю Роба, посмотреть цыпляток?
— Хотим! — завизжали они в один голос.
Восторг ее обожаемых отпрысков и присутствие наблюдавшего эту сцену щеголеватого молодого механика заправочной станции убили в зародыше сердито-нравоучительную нотацию, на которые Мэйбел была такой мастер. Приличия превыше всего! Как ни в чем не бывало она обратилась к механику:
— Доктор, видно, совсем не умеет разбирать дорожные указатели, правда? Ну как, доктор, отправляемся?
Даже когда они отъехали от заправочной станции и можно было устроить без свидетелей отличную семейную сцену, она только протянула:
— А все-таки странная история!
И, проехав еще милю, прибавила в мрачном раздумье:
— Очень странная!
Сидни молча сидел за рулем, моля бога, чтобы пронесло грозу. Вряд ли он слышал Мэйбел. Он размышлял, не облекая своих мыслей в слова:
«Неужели светлячки по-прежнему мелькают над лугами ранним летним вечером? Неужели луна, поднимаясь из-за кленов и пихт, что растут по гребню гор, по — прежнему предвещает свой восход разливающимся по небосклону нежным сиянием? Неужели лай сонных собак все так же долетает с той стороны долины? И ночной ветерок все так же веет над скошенным сеном? Я, человек, чья единственная опора и оправдание жизни — постылая работа в душном кабинете, — я спрашиваю: неужели еще существуют на свете тихие долины, звезды, безмолвные ночи? Или все это лишь приснилось мне в юности?»
