— Война!.. — сказал кто-то басом в глубине террасы.
— Вздор, — сказали в один голос Куница и Пробка.
— Нет, не вздор, — сказал Дорошенко. — Уланов придется вызвать.
А пристав Творожников все ходил и ходил по террасе и так трещал подошвами, что не только у него, но и у остальных разболелась голова. Ночью он послал одного стражника в город, а другого через Донец в казачью станицу Митякинскую. Стражник, мечтая о медали, добился согласия у казаков и избрал двадцать пять человек с охотничьими ружьями. Но казаки собирались не спеша. Стражнику не терпелось сообщить о своей удаче, и он решил вернуться один. Возле экономии его изловил крестьянский патруль.
Стражника вели через селение. Все улицы были запружены дрогами, телегами, бричками и верховыми. В степи было слышно тарахтение приближающихся телег. «Куда они вместятся?» — смятенно думает стражник, и он забывает, что может получить медаль, и думает, что может получить смерть. Он вспоминает, что за вторую половину июля еще не было жалованья, что жена молода… И ему стало страшно смотреть на высокого худощавого парня в черной рубахе, который стоит, опершись на ружье, возле костра. «Никак, сам Александр Пархоменко? Атаман?!.»
Двор громаден, темен, возле сараев жуют кони и кто-то тихонько звенит металлом.
Александр Пархоменко поднимает голову, и в глазах его отражается зловещий блеск костра.
— Фамилия?
— Григорий Ильич Кошин, — отвечает поспешно стражник.
— Говори правду.
— Так точно.
— Зачем ездил в Митякинскую?
— Господин пристав и господин предводитель поручили вызвать казаков. — Стражник вытягивает руки по швам и, стараясь не моргнуть, смотрит на атамана. К атаману подошел с вожжами в руках крутолобый парень и что-то шепчет на ухо. «Повесят», — думает стражник и бормочет торопливо: — А казаки, что ж, казаки рады сечь бедный люд…
— А ты не рад? — спрашивает атаман.
— Я-то? Господи! Я-то?
Пархоменко указывает на приземистого усатого агитатора, что со стариком проходит мимо костра.
— А его ты не сек?
— Я-то? Ваше благородие…
— Сколько казаков придет из-за Донца? Какое вооружение?
— Двадцать пять. Вооружение — дробовики.
— А из города кого ждете?
— Про город мне неизвестно. Отправлен один верховой, а кого приведет, не знаю.
— Ой, врешь!
Стражник падает на колени и крестится мелкими крестами, оставляя на груди следы мокрых пальцев.
— Ваше благородие, господин атаман, не вешайте! Говорю, как перед богом, не вешайте!
Он усердно стучит лбом в землю. Лицо у него покрывается пылью, глаза закрыты, изо рта бежит слюна.
