А мама стояла вместе с Туйямом возле развалин на обочине и смотрела нам вслед.
— Мама! Мамочка! Скорее иди сюда! — крикнула я и попыталась выбраться из коляски. Но попробуй вылезти из коляски, если её ремень так туго затянут, что даже живот давит! Я барахталась изо всех сил, и наконец показалось, что пряжка ремня поддалась. Но вдруг кто-то подхватил меня на руки — это мог быть только тот чёрный дядька, которого тата называл следователем Варриком! Я отбрыкивалась от него руками и ногами, пока… он не превратился в моего тату!
— Успокойся, успокойся, дочка! — шептал тата, прижимая мою щеку к своей немного колючей щеке. — Всё хорошо! Всё в порядке!
В каком там порядке, если подол моей ночной рубашки весь мокрый…
Но на руках у таты даже в мокрой ночной рубашке я действительно почувствовала себя в безопасности. Как бы там ни было, но если я на руках у таты, ни один чёрный дядька не сможет меня даже тронуть.
Из другой комнаты послышались шаркающие шаги человека в шлёпанцах — появилась тётя Анне. Лицо у неё было заспанное.
— Что тут случилось? У ребёнка, может, аппендицит лопнул? — заволновалась она. — Вечером я сразу сказала, что надо вызвать «скорую помощь».
Теперь и мне вспомнилась вчерашняя острая боль в животе, которая к ночи стала такой нестерпимой, что я кричала «Помогите! Умираю!». Тогда тётя Анне решила, что надо срочно вызвать «скорую», но тата заверил её, что мои угрозы умереть — обычное дело. Такие слова я кричала и тогда, когда наступила на пчелу, и тогда, когда тата лечил йодом мой порезанный палец. Тата пощупал мой живот и сказал, что с аппендицитом всё в порядке, наверное, у меня просто пищевое отравление.
Для тёти это было ужасным оскорблением: целый день она варила для нас самое лучшее, тушёная морковь, свежая картошка и мусс не могли, как она считала, никого отравить. Однако она не стала вмешиваться, когда тата заставлял меня выпить две кружки тёплой воды и затем научил сунуть пальцы в горло. Меня вырвало, и это было противно, так противно, что даже клизма по сравнению с этим показалась чепухой. Когда после этого я несколько раз сходила на горшок, а затем выпила немного тёплого молока, я так обессилела, что даже боли в животе больше не чувствовала. Теперь было хорошо сидеть в коляске, как тогда, когда мы с мамой ходили за земляникой…
Это было как настоящий поход за земляникой, но тата сказал, что я видела маму, и Туйяма, и чёрного дядьку Варрика только во сне.
