— Что, прикажете послать к князю Лионзову? — робко спросил Николай Венедиктович.
Смирнов покачал головой. Ощущение усталости, навалившееся внезапно, стало нестерпимым, захотелось лечь. Будто что-то надломилось внутри. Нет сил ни голову держать, ни плечи. Лечь, лечь…
Петр Арсеньевич добрел до дивана, но успел только сесть.
В дверь постучали. Вошел Тихон.
— К вам тот человек… Вы просили всегда его пускать, разумеется, от домашних секретно. Я его через черный ход проведу.
Через несколько минут в дверь неслышной кошачьей походкой мягко вошел Александр Васильевич Ненашев.
— Вижу, вы утомлены сегодняшней ночью не меньше меня, — сказал он. — Вот уж когда ваша знаменитая водка бы не помешала, так это сейчас.
Тихон мгновенно испарился. Понял, что от него требуется.
— У меня есть свидетель, готовый под присягой подтвердить, что вы финансировали боевую группу, разрабатывавшую убийство великого князя, московского губернатора, — сказал Александр Васильевич.
Смирнов поднял глаза. Глубоко вдохнул и впервые за эти сутки заговорил:
— Я знал, что увижу вас снова. Что ж… Ваша игра оказалась успешной. Не пойму, как вам удалось меня так окрутить. Откуда удар был направлен — и то не понимаю. Говорите, что вам угодно.
В глазах статского советника мелькнуло торжество.
— Государственный совет секретно решил восстановить государственную монополию на производство крепких вин, как это было до 1831 года. Казна нуждается в дополнительных доходах. Однако быстро наладить производство водки в привычных для народа объемах государственные заводы не смогут. Да и технология их устарела. Посему вы допустите на ваш завод специальную комиссию, состоящую из химиков и мастеров. Вы расскажете им, как, что, в каких пропорциях, каким образом смешивается, изготавливается и даже разливается. Вы позволите им запротоколировать все увиденное и услышанное, а также самостоятельно произвести анализ ваших напитков. Монополия будет вводиться постепенно, начиная с отдаленных губерний, так что еще какое-то время ваше дело будет процветать. Но я бы подумал, чем в скором времени заняться. Ваше семейство, — Ненашев взял со стола газету и помахал ею, — требует значительного содержания.
Руки Смирнова сжались в кулаки, но потом сами собой размякли и расслабились.
— И что? Неужто в самом деле будете гнать монопольку, как смирновскую? — усмехнулся он. — Дорого это. Можно в три раза дешевле делать, а народ все равно будет брать.
— Государь император печется о своем народе, — подчеркнуто вежливо произнес Ненашев, — и считает, что тот достоин самого лучшего.
