— О ваших чудачествах, Савва Тимофеевич, я наслышан, — строго сказал Кошкин. — Иначе как очагом крамолы вашу мануфактуру и вас самого не зовут.
— Не обо мне речь, — прервал его Морозов.
— Ладно, — Алексей Федорович скривил рот и внимательно поглядел на Николая Венедиктовича. — Что ж вы не донесли официально о готовящемся покушении на великого князя?
— А вы бы донесли? — жалобно взмолился директор. — Либералы бы нас затравили! Во всех газетах бы кричали, что мы ретрограды, поддерживаем произвол, лишь бы своих «откупов» не лишиться! Я все это начал, я и закончу. Скажите мне, где искать теперь этих бомбистов! Я сам пойду и попрошу их…
Тут Николай Венедиктович осекся, сообразив, что ляпнул лишнего. Треволнения и коньяк окончательно расшатали его нервную систему, и он утратил над собой контроль. Глаза Кошкина тут же сузились и внимательно уставились на директора.
— Он не в себе, — сказала Морозов, недовольно кашлянув в кулак. — Что с деньгами делать?
— Молодчиков постараюсь отловить, а там уж… — Алексей Федорович развел руками. — Официально дела нет, так что ваше дело, что с ними делать. Скажут они вам, где деньги, хорошо, не скажут, придется отпустить. Все. А ты, Савва Тимофеевич, мне ничего не хочешь сказать? Подумай, потом может быть поздно.
Морозов немного помедлил с ответом, затем уверенно мотнул своей круглой стриженой головой.
— Нет.
Николай Венедиктович, замер, не донеся рюмки до рта, и тут же ощутил, как тяжелый ботинок Саввы Тимофеевича наступает ему на ногу.
Митя не мог понять, почему Антон вернулся. Ведь когда они столкнулись на лестнице, Борисоглебский отчаянно не хотел пускать его в квартиру, отговаривал и чуть не силой оттаскивал. Поэтому, увидев его снова, Истопчин удивился. И еще больше он изумился бы узнав, какова же причина возвращение Борисоглебского. Причина — Лиза.
Прошлогодняя история неприятно поразила Антона. Он никак не ожидал, что между Истопчиным и Лизой Стекловой что-то могло быть. Увидев же его год спустя у квартиры Аглаи, понял, что тот примчался прямо с поезда. Дальше он не очень понимал, что говорил и делал. Им овладело бешеное желание ни за что не допустить его встречи с Лизой. Точно так же как несколько лет назад, слывя ее другом, он брался передавать ей любовные записки от молодых людей, но никогда этого не делал. С улыбкой принимал, прятал во внутренний карман, а оставшись один с яростью сжигал. Его бесило, что даже в мыслях кто-то может посягать на нее.
