— Да, но как только ты ступишь на мостовые, по которым гулял с маменькой, сочувствия у тебя будет хоть отбавляй. А я тебе стану не нужна.
— Ты была здесь со мной все время. Ты можешь меня понять.
— Да что с тобой стряслось? Ты подружился с деревенскими стариками и сапожником, который придумал памятник старины. Вот, кажется, и все? Правда?
— Да ничего особенного не случилось, но и того, что случилось, — достаточно.
Петтерсон пристал к берегу и как следует вытащил лодку на сушу.
— Пойду уберу весла, где они стояли. Больше по этому морю я не ездок… Это — море Тиберия… Так сказал сапожник. Ты что-нибудь слышала об этом море?
— Да.
— Мне, конечно, на все начхать… И не говори мне, что все это означает. Меня, видно, всю жизнь держали в темноте и в невежестве… Но я уже знаю, что такое косовина, и хватит того… А сейчас давай завтракать!
Петтерсон и Анита испекли маленькую щуку. Ели на открытом воздухе молча. Погода по-прежнему была пасмурная, но дождь не шел и, судя по всему, не ожидался.
— Хорошо, что нет дождя, — сказал Петтерсон. — Одной капли довольно, чтобы Виклунд заторопился. А тогда Эману будет нелегко.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Я все знаю, что тут творится. Я знаю здешний народ. Погода все-таки скверная. Эман не сможет отдохнуть после обеда… А отдых ему нужен… Давай соберем вещи заранее, оставим только большую камеру и штатив. Надо подать машину назад и прицепить фургон. Когда вернемся с Выселок, нам останется только сесть и поехать… Мы поедем домой. Я продам фургон. Он свою службу сослужил. Впредь мы будем останавливаться только в гостиницах и занимать номера исключительно над ресторанными залами, где играет громкая музыка… Мы не скажем старикам, что уезжаем. Они разволнуются и начнут раздаривать нам свое добро. Прощаться всегда трудно.
Петтерсон и Анита собрали вещи и прицепили к автомашине фургон. Забрав фотокамеру и штатив, Петтерсон отправился по лесной тропинке на Выселки. Анита молча пошла за ним.
На ступеньке лестницы, ведущей на застекленную веранду, сидел, поджидая их, сапожник.
Он сказал молодым людям, что Эльна уже накрыла кофе в своей горнице и что там все готово, — осталось сесть за стол. Он проводил Петтерсона и Аниту к Эльне, а сам исчез.
— Наверняка пошел за угощением, — сказал Петтерсон. — Я не смогу отказаться, Анита. Ты поведешь машину?
— Не теряйся, мальчик! Если нужно, я поведу ее всю дорогу, от начала до конца.
— Если он уж очень будет нажимать, тебе придете? еще щелкнуть их дома, — сказал Петтерсон. — Наша остановка здесь превратилась в один праздник… Что ж, пусть будет праздник!
