— Да зачем они нам? У нас их и так много. Мы ими не пользуемся. Зачем таскать тяжелые лоскутные дорожки, когда есть хорошие и легкие из синтетики?
— Но дорожки из синтетики не такие уютные, — сказала одна из дам.
Сапожник почти разозлился.
— Я понимаю, что вы, фру, хотите сказать. Но поймите и вы, что лоскутные дорожки можно держать только в большом хозяйстве, где много рабочих рук. Красивые вещи нужны для общения… А у нас здесь хозяйство маленькое, а общество и того меньше.
— Вы продадите их? — спросила та же дама. Эриксон широко улыбнулся.
— Я как-то об этом не думал. Я не торгую дорожками.
— Разве они сделаны не на продажу? Вы же сами сказали, что ими ни разу не пользовались. И у вас они есть еще.
— Да, есть, — терпеливо объяснял Эриксон, — но делали мы их не на продажу. Мать моя, жена моя и Эльна шили дорожки из лоскутков просто для того, чтобы у нас эти дорожки были. Никто не виноват, что их не довелось использовать. Просто черед до них не дошел… Когда я умру, то в сарае найдут дрова, которые я заготовил, и их тоже не используют… Вы поняли, о чем я говорю?
Эриксон засмеялся. Он, по-видимому, считал, что все это очень смешно.
Конечно, вид красивых дорожек и в нем вызвал воспоминания. Но он не опечалился и не загрустил, как другие. Вместо этого ему сделалось смешно. Ему сделалось смешно оттого, что они когда-то верили, что дорожки им пригодятся. Эта наивная вера казалась теперь смешной. Но Эриксону стало смешно и оттого, что незнакомец, чужак, пытался втолковать ему, что дорожки — красивы. Какое ему до этого дело! Есть вещи нужные и есть вещи ненужные — вот и все!
И как раз сейчас пресловутые дорожки были вещами ненужными.
И он, черт побери, от них избавится!
— Я продам их! — сказал он. — Но возьму дорого.
— Мы уплатим вам десять крон за метр, — сказала одна из дам.
Незнакомец измерил шагами дорожку и сказал:
— Длина четырех штук будет вместе примерно девятнадцать метров. Для большей уверенности положим двадцать метров.
— Что решите, хозяин? — спросила дама.
— Я сказал, что продаю, значит, продаю. — Эриксон искоса взглянул на сапожника.
Но тому хотелось выступать в роли продавца дорожек не больше, чем Эриксону.
— Их нужно связать, — сказал сапожник. — Пойду схожу за веревкой.
— Мы заберем их и так, — предложил незнакомец. — Машина недалеко, у опушки леса. Мы не знали, можно ли сюда проехать.
— Перевязать их все равно не мешает, — сказал сапожник.
Он собрался за веревкой потому, что не хотел глядеть, как Эриксон будет получать за дорожки деньги.
