Найтли тоже был здесь, ничуть не смущенный разоблачением его драгоценной Великосветской корреспондентки.
Квартет корреспонденток присутствовал в полном составе.
Во многих отношениях это был типичный бал — огни свечей, смех, атласные и шелковые платья дам, черно-белые вечерние наряды мужчин. Подавали лимонад и шампанское. Двери на террасу широко распахнуты. Оркестр, укрытый за растениями в кадках, играет привычные мелодии. Но что-то носилось в воздухе, в настроении, что-то горячее, потаенное, что в любую секунду могло взорваться.
— Никогда не была свидетельницей скандала, — сказала леди Шарлотта Брэндон, сестра хозяина дома и золовка Софи. — Очень хотелось бы посмотреть.
— И я не была, — добавила Аннабелл. — И мне бы хотелось.
— Сегодня можно будет легко восполнить этот пробел, — с улыбкой сфинкса заметила Джулиана.
— Только не это, — воспротивилась Софи. — Брэндон мне голову оторвет, если ты выкинешь что-нибудь подобное. Он составил перечень способов «предотвратить попытки Шарлотты познакомиться со скандалом» и «причин, по которым Шарлотте нельзя быть вовлеченной в скандалы».
Некоторые кумушки болтались рядом, бесстыдно пытаясь подслушать их разговор.
— Я сделаю все возможное, чтобы обойтись без скандала, — заверила Элиза.
Она отпила глоток шампанского. Какой великолепный напиток! Платье, одолженное Софи, было из чудесного бледно-синего шелка, как море у берегов Таити на акварелях герцога.
— Если ты намерена избежать скандала, тебе нужно поставить этот бокал, — подсказала Джулиана. — И не браться за другой.
— Найтли здесь, — ни с того ни с сего сказала Аннабелл.
— И герцог. — Элиза лихо отхлебнула шампанское.
— Шарлотта! — окликнула Софи. — Куда ты?
Но Шарлотта молча затерялась в толпе гостей.
Уиклифф видел ее. Это смешно и глупо, но он безотчетно высматривал ее и мгновенно находил среди сотен гостей. И каждый раз на него накатывала сильнейшая волна эмоций: опаляющий гнев, жалящая боль раненых чувств, сожаление (подумать только!) — он не мог толком сказать, о чем сожалел, — и… вожделение.
Но главным образом гнев. Он был неимоверно зол. Потому что почти влюбился в нее, а она все это время лгала ему. Да что там «почти» — он влюбился.
Вернувшись в Уиклифф-Хаус, он обнаружил, что Элиза собрала вещи и ушла. Просто ушла. Словно ничего не было. Ни желания, ни любви, ни смеха. В доме ощущалась трагическая пустота. И тем не менее…
Он не будет говорить с ней сегодня вечером.
Он не даст свету новых поводов для пересудов. И не станет участвовать в скандале. С него хватит.
