Начальник заговорил снова. Его низкий, сиплый голос сливался в ушах Кемаля с шумом дождя:
— По закону он должен был бы потерять поставки, но они там смазали кого надо, так что все в порядке…
Кемаль все смотрел на улицу. Деревья стояли совсем мокрые. Капли дождя, словно жемчужины, скатывались по стеклу. Ветер громыхал крышей.
В ушах Кемаля стоял шум дождя, грохот ветра, перед глазами маячили намокшие серые стволы. Он продолжал смотреть в окно. И вдруг услышал в себе знакомую мелодию ручья. Песня все нарастала, приближалась и, наконец, заполнила собой все.
Потоки дождя сплошь заливали оконное стекло, мокрые серые деревья выделялись еще резче, водяные струи с силой обрушивались на листву.
Кемаль обернулся к начальнику. Глаза внезапно вспыхнули, он спросил неожиданно для самого себя:
— Кстати, вы нашли кого послать в командировку?..
— Пока нет, не хотелось самому назначать, но, что делать, так ничего не выходит. Все хорошо устроены, никто не желает покидать насиженные места…
Кемаль взглянул на пустой стул у своего стола и вздрогнул. Такой же страх пронзил его дома, возле бассейна. Охваченный волнением, отошел он от окна.
В кабинет вошел служитель, неся поднос с чаем. Он поставил каждому чашку и уже собрался уходить, как вдруг Кемаль окликнул его, попросил задернуть шторы и зажечь свет.
Кемаль подошел к столу. Тело медленно поползло вниз, коснулось сиденья и с облегчением рухнуло на стул.
Дождя и ветра теперь почти не было слышно. Звучание ручья постепенно замирало в нем. Руки Кемаля насыпали в чашку сахар, помешали ложечкой. Кемаль поднес чашку ко рту, сделал несколько глотков. Горячий сладкий чай обжигал рот, ласково согревал горло, опускался глубже, разливая по телу успокоение и негу.
Он вытянул ноги, зевнул, поудобней устроился на мягком стуле с подлокотниками и сказал:
— Удивительное дело… Этот Мешеди Хасан знает, когда подать чай!
Всех, кто стар и кто молод, что ныне живут,
В темноту одного за другим уведут.
Жизнь дана не навек. Как до нас уходили,
Мы уйдем; и за нами придут и уйдут.
Омар Хайям
Уже несколько часов маялся я среди сыпучего, раскаленного песка, на безжизненной дороге. Ни одной мысли. Голова шла кругом. Лицо заливал пот. В затылок палило, прожигая до мозга. Нос ощущал запах сожженной земли. В ушах звенело от гомона пассажиров. Ветер разбрасывал голоса, словно кучки мусора:
— Ну и жара… Огнем пышет.
— Это ад… настоящий ад. О господи, сжалься над нами.
— Я не могу больше… не могу! Боже, какая жара.
