— Зачем стену строят? О чем ты говоришь?.. Но ведь иначе нельзя.
— Почему нельзя?
— Нельзя, чтоб дома не отделялись стеной.
— Почему, мама?
— Ну, откуда я знаю… Отстань от меня… Так надо. Все дома отделены друг от друга стенами.
— Зачем?
— Вот что, иди-ка лучше поиграй, мой мальчик.
Насер умолк. Он так ничего и не понял. Хотел снова постоять у окна… Вдруг что-то словно озарило его. Он вспомнил!
— Мама!
— Ну, что тебе?
— А если построят стену, то как же Сирус будет ходить целовать Маниже?
— Что ты сказал? Разве Сирус целовал Маниже, а?
Глаза матери стали круглыми и уставились на него.
Вот точно так она смотрела на него иногда, когда у них были гости и он брал со стола слишком много сладостей. Мать всегда настойчиво угощала гостей, но они, наверное, были сыты и потому обычно отказывались. Зато Насер не заставлял себя упрашивать и ел за всех. В такие моменты долгий взгляд матери не предвещал ничего хорошего — после ухода гостей его ждал нагоняй.
Поэтому сейчас он испугался знакомого взгляда. Да, видно, он сказал что-то не то. Матери не понравилось, что Сирус и Маниже целовались.
— Нет, он ее не целовал под деревом. Он ее руками обнимал, — попробовал исправить положение Насер.
— Обнимал Мани…?
Глаза у матери округлились еще больше, она застыла на полуслове. А Насер совсем растерялся: он сказал что-то еще более ужасное.
— Нет, он не обнимал Маниже и не целовал…
— А что же он делал?
— Ничего. Просто гладил ее. Они смеялись. И даже ни капельки не целовались и совсем не обнимались.
— Значит, он гладил Маниже и они смеялись, да?
— Нет, мамочка.
— А что было?
— Они не смеялись, не целовались, и они ничего, ничего не делали…
Мать засмеялась и вышла… У Насера отлегло от сердца. Угроза наказания, кажется, миновала. Он опять занял свое место у окна.
Деревья стояли, неподвижно устремившись в небо. Может, они совершали молитву? Ветер не шнырял в ветках со своим свистом «си-си»: наверное, тоже испугался и навсегда убежал из сада. Сердце Насера разрывалось от тоски и безысходности. Никто, никто не мог ему помочь! Перед затуманенным взглядом стояла стена и, как злой див, хмуро смотрела на него.
— Ну конечно, это див, настоящий див, — повторял он, со страхом и трепетом всматриваясь в кирпичный забор. С веток и листьев постепенно сползал золотой отсвет закатного солнца. Насеру казалось, что это желтые канарейки стайками улетают в небо, а пустые листья изнанкой поворачиваются к нему… Двери, стены помрачнели и враждебно смотрели на него. Насер испуганно отошел от окна, выбежал во двор. Скорей, мимо каменщиков, мимо рабочих, в дальнюю часть двора! Кажется, отец уже пришел, это его голос.
