— Дети, кто не боится, помогите мне собрать их.
Куда там! Все боятся, кто притворяется, a кто и по правде.
— И откуда они взялись? Это чьи-нибудь штуки, — говорит она.
Нечего делать, идет Евгения Васильевна звать на помощь нашего гимназического швейцара Андрея. Тот является со щеткой, обернутой мокрой тряпкой, с совком, что сор собирают, и с ведром. Сперва тараканов со всех углов сметают, потом на совок — и бух в ведро с водой. Бедные наши освободители бултыхаются в холодной ванне.
Долго мы шумели и хохотали, a когда успокоились, письменная работа тю-тю, половины урока как не бывало.
Евгения Васильевна потом, понятно, допрашивать принялась: «Кто» да «кто», да все кричат: «Не я!» «Не я!» «Я их страшно боюсь»!
Евгения Васильевна, видно, не особенно поверила, — да и правда, не с неба же тараканы свалились! — только ей, кажется, самой очень смешно было, и скандала подымать не хотелось. Так все благополучно и обошлось.
Ловко устроили: работы не было, Индейца в трепет привели и нахохотались!.. С радостью принесла я Шурке из собственных заработанных гривенников плитку шоколаду. Молодчинище она!
A хорошо, что в коробку-то никто не догадался нос сунуть, там на дне два покойничка лежало. Нижние, верно, — вот остальные-то их и притиснули.
Сегодня со мной настоящая беда приключилась, и так мне совестно, так неприятно!..
Был у нас немецкий. Мадемуазель Линде задавала нам урок на следующий раз — рассказец выучить. Вот мы его в классе и переводили, потому ведь дома не у всякой девочки есть, кто бы ей объяснить мог.
Я-то все слова знала (недаром же с бонной-немкой два года промучилась), но только меня страшно смешит, как мадемуазель Линде русское «л» выговаривает. Как только слово такое с каверзой встретится, я сейчас же встаю и делаю святые глаза:
— Bitte, Fräulein, was ist das — «Seife» [12]?
— Wie, sie wissen nicht? [13] Миле.
Люба тихонько фыркает.
— Und «Pfütze», Fräulein? [14]
— Люжа.
Люба готова — так и трясется. Некоторые девочки пошустрей тоже сообразили.
— Und «Tatze»? [15]
— Ляпа, — уже ворчливым голосом отвечает мадемуазель Линде.
Люба фыркает на весь класс, Полуштофик так и заливается. Немка краснеет и сворачивает рот на сторону, злится:
— Прошу без вопросов, все, что нужно, я скажу сама.
Смешно, вот-вот фыркну, но я наклоняю голову и перелистываю книгу.
Некоторое время ничего, дело идет как по маслу, пока не попадается нам слово Degenkuppel [16]. Слово как слово, будто и безобидное, a беды-то оно мне сколько наделало!
