— Не подумайте, я здесь с позволения вашего врача, — сказал доктор. — Я действую с его ведома. Он вас сегодня уже осмотрел. Мне он, кажется, доверяет. Я ему рассказал, как мы вчера познакомились, и он признал за мной право к вам заходить.
Денком почувствовал, как лицо у него становится строгим.
— Вы проводили графиню?
Доктор Хью вспыхнул, но тут же взял себя в руки.
— Не думайте о графине.
— Вы сами рассказывали, как она требовательна.
Доктор Хью немного помолчал.
— Да, она требовательна.
— А мисс Вернхэм против вас интригует.
— Откуда вы знаете?
— Я все знаю. Хочешь не хочешь, но чтобы писать книги, приходится все знать.
— По-моему, она сумасшедшая, — простодушно сказал доктор Хью.
— Только не ссорьтесь с графиней, она для вас помощь и поддержка.
— Я и не ссорюсь, — ответил доктор. — Но не собираюсь потакать дурацким женским прихотям. — После чего поспешно добавил: — Мне показалось, вы очень и очень одиноки.
— В моем возрасте это не редкость. Я зажился на свете, у меня никого не осталось.
Доктор Хью замялся, а потом тихо спросил:
— Вы кого потеряли?
— Всех.
— О нет! — выдохнул молодой человек и накрыл ладонью ладонь Денкома.
— Когда-то у меня была жена, был сын. Жена умерла при вторых родах, а сын умер в школе, от тифа.
— Жаль, что меня там не было! — вскричал доктор Хью.
— Зато вы теперь здесь, — несмотря на слабость, ответил Денком с улыбкой, означавшей, насколько он ценит визиты доктора.
— Как странно вы говорите о своем возрасте! Вы совсем не старый.
— А вы такой молодой и такой лицемер.
— Я говорю с точки зрения физиологии.
— Именно так и я говорил себе последние пять лет, именно этими же словами. Но начинаешь твердить себе, что молодой, только когда стареешь.
— Но ведь и я тоже говорю, что я молодой, — возразил доктор.
— Не так, как я! — рассмеялся больной, а доктор, предложив взглянуть на то же с другой стороны, окончательно расставил все по местам, искренне заявив, что в любом возрасте есть своя прелесть, во всяком случае, если речь идет о людях выдающихся, тех, кто много работал и многого добился. Он прибавил расхожую фразу про заслуженный покой, отчего бедный Денком едва не разозлился. Однако он взял себя в руки и объяснил, в доступной форме, что коли ему, неблагодарному, незнакомы подобные утешения, то, разумеется, лишь потому, что он впустую потратил годы бесценного времени. Он всю жизнь отдал литературе, не заметив, что старался лишь «соответствовать». Он только сегодня понял, что до сих пор шел на ощупь. Он достиг зрелости слишком поздно и уж так нелепо устроен, что умеет учиться лишь на своих ошибках.
