— Одеяло я достану, — заверила его сестра. — Я обмотаю им твою винтовку, принесу твои мокасины и свои, переоденусь в другой комбинезон и рубашку, а эту одежду получше спрячу, чтобы они думали, что я в ней. Принесу еще мыло, расческу и ножницы, нитки и иголки, «Лорну Дун»[10] и «Швейцарских Робинзонов».[11]
— Принеси все патроны двадцать второго калибра, которые только сможешь найти, — попросил Ник Адамс и внезапно добавил, заметив на дороге двуколку: — Уходим в лес. Чтобы они нас не заметили.
Укрывшись за кедрами, они легли ничком на пружинящий мох, прислушиваясь к мягким ударам копыт по песку и тихому шороху колес. Мужчины, сидевшие в двуколке, ехали молча, но Ник Адамс уловил их запах, когда они проезжали мимо, и запах лошадиного пота. Он и сам вспотел, когда двуколка приблизилась, испугавшись, как бы они не остановились, чтобы набрать воду из родника или просто напиться. Но они проехали дальше, к озеру.
— Это они, малышка? — спросил Ник.
— Да.
— Отползаем дальше, — прошептал Ник и пополз в лес, таща за собой мешок с рыбой. Земля заросла мхом, который мягко пружинил. Ник встал, спрятал мешок за стволом кедра и знаком показал девочке, чтобы шла дальше. Они уходили в глубь леса, передвигаясь бесшумно, как олени.
— Одного я знаю, — сказал Ник Адамс. — Паршивый сукин сын.
— Он сказал, что охотился за тобой четыре года.
— Знаю.
— Второй, который в синей рубашке и жует табак, приехал из центрального управления штата.
— Ладно, — кивнул Ник, — раз уж мы на них посмотрели, мне пора в путь. До дома доберешься?
— Конечно. Пойду через холм, не выходя на дорогу. Где мы встретимся вечером, Ники?
— Я все-таки думаю, что не стоит тебе уходить со мной, малышка.
— Я должна уйти. Ты не знаешь, как мне без тебя плохо. Я оставлю матери записку, что ухожу с тобой и что ты обо мне позаботишься.
— Хорошо, — согласился Ник. — Я буду у большой липы, в которую ударила молния. Над бухтой. Ты ее знаешь? У проселка, что ведет к дороге.
— Очень уж близко от дома.
— Я не хочу, чтобы тебе пришлось нести все барахло слишком далеко.
— Я сделаю все, как ты говоришь. Только не рискуй, Ники.
— Я бы с удовольствием взял винтовку, вышел на опушку и убил бы обоих мерзавцев, пока они на пристани. А потом привязал бы к каждому по железке со старой мельницы и утопил в проливе.
— А что станешь делать после этого? — спросила его сестра. — Кто-то ведь их послал.
— Никто не посылал первого сукиного сына.
— Но ты убил лося, и продал форель, и убил еще то, что они забрали из твоей лодки.
