— Прощайте, миссис Гирш, — сказал Ник.
— Я не миссис Гирш, — сказала женщина. — Миссис Гирш — это хозяйка. Я только прислуживаю здесь. Меня зовут миссис Белл.
— Прощайте, миссис Белл, — сказал Ник.
— Прощайте, — сказала женщина.
Ник прошел темным переулком до фонаря на углу, потом повернул вдоль трамвайных путей к закусочной. Джордж стоял за стойкой.
— Видел Оле?
— Да, — сказал Ник. — Он сидит у себя в комнате и не хочет выходить.
На голос Ника повар приоткрыл дверь из кухни.
— И слушать об этом не желаю, — сказал он и захлопнул дверь.
— Ты ему рассказал?
— Рассказал, конечно. Да он и сам все знает.
— А что он думает делать?
— Ничего.
— Они его убьют.
— Наверно, убьют.
— Должно быть, впутался в какую-нибудь историю в Чикаго.
— Должно быть, — сказал Ник.
— Скверное дело.
— Паршивое дело, — сказал Ник.
Они помолчали. Джордж достал полотенце и вытер стойку.
— Что он такое сделал, как ты думаешь?
— Нарушил какой-нибудь уговор. У них за это убивают.
— Уеду я из этого города, — сказал Ник.
— Да, — сказал Джордж, — хорошо бы отсюда уехать.
— Из головы не выходит, как он там лежит в комнате и знает, что ему крышка. Даже подумать страшно.
— А ты не думай, — сказал Джордж.
Последняя хорошая страна[9]
— Ники, — позвала его сестра. — Послушай меня, Ники.
— Я не хочу этого слышать.
Он не отрывал глаз от дна родника, где песок закручивался маленькими вихрями вместе с пузырящейся водой. Жестяная кружка висела на деревянной рогульке, вбитой в землю у ключа, и Ник Адамс смотрел на кружку и на воду, стекающую вниз и текущую по каменистому руслу вдоль дороги.
Он видел дорогу, по правую и по левую руку, поглядывал вверх, на склон, а потом вниз, на пристань и озеро, на деревянный мост через бухту и открытую водную гладь с белеющими парусами. Ник сидел, привалившись спиной к большому кедру, за которым начиналось поросшее кедрами болото. Его сестра устроилась на мху рядом с ним, обняв его рукой за плечи.
— Они дожидаются, когда ты придешь на ужин, — сообщила ему сестра. — Их двое. Они приехали на двуколке и спросили, где ты.
— Им кто-нибудь сказал?
— Никто не знал, где ты, кроме меня. Много поймал, Ники?
— Двадцать шесть.
— Хорошие?
— Тот самый размер, какой им нужен для обеда.
— Ох, Ники, лучше бы ты их не продавал.
— Она платит мне по доллару за фунт, — ответил Ник Адамс.
Его сестра загорела дочерна, ее карие глаза прекрасно гармонировали с темно-каштановыми волосами, в которых желтели прядки, выгоревшие на солнце. Она и Ник любили друг друга и не любили остальных. Они всегда причисляли других членов семьи к остальным.
