— Ну, а куда же девочку девать будете, учитель?
— Не знаю, товарищ майор, деревня пустая…
— С собой берите, — и, поглядев на стол, на рисунки, на старшину, майор дрогнул рыжими бровями и сказал: — Однако же, старшина, не завидую вашим ученикам… Придирчивый вы учитель… Я не забыл историю с батальонной газетой…
— По долгу службы, товарищ майор… Батальонная газета — и вдруг грамматические ошибки. Я ведь преподаватель русского языка. Хотя сам я не русский, но язык этот знаю. Люблю грамотное письмо. Русский язык, уж если его полюбишь, да еще познаешь — все равно, что кругосветное путешествие… Ну, а перед вами я, конечно, виноват, товарищ майор, простите. По долгу службы… За плохую газету ведь редактора ругают.
— Ну, мы с вами, товарищ старшина, как говорят, квиты… Вы мою статью из-за грамматических ошибок обругали, а я вас, так сказать, с редактора да на старшину подразделения… Я тоже, товарищ Уртаев, по долгу службы сразу понял, что старшина из вас наилучший выйдет. Требовательность — первое качество командира… Ну, отдыхайте. Кто старое помянет, тому глаз вон. Скоро домой, тогда и закрутите свою грамматику…
— Да, обратно в школу…, — подтвердил старшина, провожая командира полка. — Вот кончилась война… трудно поверить, сколь она была тяжела…
— А впереди думаешь легко? — незаметно перешел майор на «ты» и шагнул через порог.
Голубым серебром отливала лунная ночь. В раздвинувшемся весеннем небе тепло дрожали звезды. Плыла тишина над чужой деревней. В отдалении сверкали желтые мелькающие огни…
— Машины с зажженными фарами, — радостно сказал майор.
— Горестно за тех, кто не дожил до этих огней… Жизнь победила смерть… Иначе и быть не могло, — грустно прошептал майор и потянулся рукой к сиреневому кусту. Он сорвал набухшую от дождя ветку сирени и приложился губами к ароматному холоду бледного цветка.
II
— Я понимаю, товарищи, что вам не легко. Учеба без отрыва от производства — необычная учеба, она требует перенапряжения сил… — говорил Алексей Уртаев, преподаватель русского языка вечерней школы.
Класс внимательно слушал его. Ученики, действительно, были необычные… Одни с седыми висками, иные с легким пухом первый раз пробившихся усов. Самому младшему из учеников было не менее восемнадцати лет.
— Люди вы взрослые, — продолжал он, держа в руках тетрадь. И получать двойки вам не к лицу… Извините, не позволю. Вас сюда послали с заводов, фабрик и послали как лучших… Мне вас доверили, на меня надеются. Нет, нет, двойку по русскому языку я даже самому лучшему стахановцу не прощу. Я понимаю, что вы сейчас думаете. Правильно, война в свое время вам помешала учиться, а сейчас вы обязаны наверстать упущенное, иначе, где же культура, о которой мы каждый день говорим? Вот вы, товарищ Синельников, идите-ка к доске.
