Электрическая кофеварка выглядела на фоне дубовых панелей и старинных гравюр несколько непривычно. Впрочем, это была чуть ли не единственная уступка наступлению цивилизации.
Кофе джентльмены наливали себе сами, после чего важно шествовали с чашками в руках в библиотечные залы. Обычно женщинам туда двери были закрыты. Но к чему правила, если нельзя сделать из них исключения?
В библиотечном зале стояло множеству удобных глубоких кресел, журнальных столиков, торшеров, диванчиков, скульптур. За одним из таких столов и расположилась компания, стоящая из доктора Монтгомери, Князя и Лады.
Они не успели перемолвиться и парой фраз, как к ним с дымящейся чашкой кофе подошел джентльмен лет 50—55. Eгo костюм, рубашка, галстук и мокасины были как две капли воды похожи на одеяние Князя – видно, конечно, что это разные люди, но сходство поразительное.
Они обменялись понимающими взглядами и доброжелательными улыбками.
Внимание доктора Монтгомери привлек в первую очередь цвет лица джентльмена, и он не преминул заметить с педантизмом доктора:
– Либо вы сегодня слишком напряженно работали с утра и успели переутомиться, либо ухитрились до клубного кларета принять еще кое-что, а это при вашей гипертонии категорически запрещено… Позвольте представить вам, господа, моего старинного друга сэра Генри Рэмзи. А это господин Князев и госпожа Волкова из России.
Сэр Рэмзи галантно поклонился, поставил чашку с кофе на стол и удобно расположился в одном из кресел.
– Очень рад нашему случайному и потому особенно приятному знакомству. Тем более, что честь представить нас друг другу взял на себя столь уважаемый в Лондоне доктор, чья репутация и слово дорогого стоят. Возможно, кто-то и решится не прислушаться к совету доктора Монтгомери, но это точно буду не я, – в светло-голубых глазах сэра Рэмзи весело танцевали чертенята иронии.
– Простите, сэр, фамилия достаточно редкая… вы случайно не родственник сэра Аллана Рэмзи, одного из величайших шотландских живописцев?
– А… Браво, браво. Это один из моих предков по линии отца. Положим, величайшим его называют только в нашем поместье, неподалеку от Эдинбурга… Он хороший мастер, психолог. Но ему, полагаю, не хватило колористической смелости, живописной мощи, чтобы стать одним из первых в своем жанре. Его пейзажи…
– Простите, сэр, вы что-то путаете. Ваш великий предок писал почти исключительно портреты, а пейзажи ему действительно не удавались.
– Это я и имел в виду.
