– Когда пришла от тебя почта, я как раз завершал написание своей новой поэмы под названием «Африканская загадка Нострадамуса». Читаю:
Набег небес сжег султанат Мандару.
Оплавлен лавой остров Норте Руне.
С шотландских гор летит стрела в Сахару —
Искать рубин, зарытый в Камеруне.
Кометы луч лови без проволочки,
Ведь судьбы двух людей она сведет.
Слова расставишь в вертикальной строчке —
Лишь двух рубинов здесь недостает.
Один лежит во чреве Норте Руне,
Другой на плоскогорье в Камеруне.
Открыв лишь тайну этих двух катренов,
Записанных на языке друидов,
Поймешь: судьба кометы неизменна,
А пентаграмма вновь тобой закрыта.
Чижевский устало откинулся в кресле отеля «Хилтон» камерунской столицы Яунде:
– Ладно, если ордена вам жаль, я согласен на медаль. Поделим «Нобелевку». Кстати, вот еще деталь. Когда я уже разгадал текст таблички из камеры царевича, на которую ты меня так ненавязчиво «навел», я обратил внимание на еще один ключ, ведущий в Камерун: главная река Камеруна, протекающая, кстати, неподалеку от моего отеля, называется Санага. То есть – розовая. А основателя династии вождей племени банту (к которой относится и мой друг, будущий правитель этой страны) звали Рубин Санага Томбе.
– И что? Моего соседа в отеле для профессоров Сорбонны в Париже зовут Рубен Вагранович Рубинчик. Никакого отношения к нашему сюжету он не имеет.
– А вот Рубин Санага – имеет. Я тебе такой перстенечек при встрече покажу… Словом, из Камеруна, куда, я признаю, направил меня ты, я привезу не один, а два розовых рубина, необходимых нам для продолжения эксперимента.
– Похоже, работа идет к концу. Все-таки втроем мы разгадали самые головоломные загадки Нострадамуса.
– Погоди, почему втроем? Мне помнится, по заданию Осины и за его деньги к позитивным результатам пришел и профессор де Леклер, и профессор Жорж де Шоймер из Сорбонны.
– Хорошо, что ты о них напомнил. Правда, Леклер месяц назад умер. Боюсь и Шоймеру грозят серьезные неприятности. Ведь он тоже передал Осине переводы катренов Нострадама. Он больше не нужен. А как носитель информации, даже представляет опасность.
Глава семьдесят третья
Жорж де Шоймер
Это было ощущение не для слабонервных.
Стоило закрыть за собой гигантские дубовые двери зала №1 для профессоров Сорбонны, оставив за спиной напряженную тишину атмосферы мышления и творческого поиска, как ты погружался совсем в другую жизнь. Стены вокруг были те же, но воздух был уже другой, насыщенный земными ароматами американских «Лаки Страйт» и крепких французских «Галуаз», легкой травки из Голландии и густой, сладковатой марихуаны из Афганистана… В порочном воздухе Сорбонны, как и любого другого европейского университета, стремительно перемещались люди совсем юные и уже взрослые, блондины и брюнеты, европейцы и азиаты, курящие и некурящие, пьющие и не бравшие в рот даже сухого белого вина.
