— Как ты думаешь, какой длины Голиаф? — спросил Кейр. — Ведь его не было видно уже много лет.
— Где-то семьдесят пять футов, — ответила она.
— Но я же не спрашиваю, каким он показался, — засмеялся Кейр. — Мне на самом деле хотелось бы знать.
— Клянусь, я просто теряюсь в догадках. Голиаф был намного больше тех рептилий, которых я видела в свое время во Флоридском питомнике. Я помню, как мама с папой однажды взяли меня с собой на пляж, и мне показалось тогда, что самый большой крокодил был больше двенадцати футов в длину.
— Тебе очень повезло, — ответил Кейр. — Хотел бы я оказаться там чуть пораньше, так, чтобы я мог отогнать его голыми руками. Тогда бы ты была весьма признательна мне.
Она улыбнулась ему:
— Я и так весьма признательна тебе, что ты вообще оказался там. — Она налила вино в свой стакан. — Где же ты скрывался с тех пор, как мы виделись в последний раз? Следил за мной повсюду?
Он поднял руку.
— Клянусь тебе, нет. Я действительно просто проходил мимо.
— Проходил куда?
— Никуда конкретно. Я люблю иногда побродить в окрестностях. Я давно здесь не был и соскучился по Камберленду. Может, я представил себя снова мальчишкой, охотившимся вместе с Баком Моусесом.
— А ты встречался с Баком?
— Да, в первый день. Даже если бы я не встретился с ним, он бы все равно знал, что я здесь. Он ведь такой, этот Бак.
— А ты виделся с дедушкой?
— Да, пару раз. Вчера я обедал в Дангнессе. Все было, как в прежние времена.
— Тебе надо почаще встречаться со своим дедом.
— Старик не так одинок, как ты думаешь. Он очень замкнутый человек и не любит больших компаний. Ему нравится созерцать вокруг себя красоту своего острова.
— А Жермен ты видел?
— Вчера вечером мы выпивали. Я рассказал ей, что мы познакомились.
— Кого-нибудь еще видел? — Лиз внимательно посмотрела на него.
— Мне больше не с кем видеться. — Он взял ее руку и стал изучать ее ладонь, поворачивая ее к лампе. — Линия жизни очень длинная. В конце первой трети жизненного пути крутой перелом и глобальные перемены. — Указывая на остальные разветвляющиеся в стороны от главной линии, он добавил: — Перемены к лучшему. Я угадал?
— Почти, — ответила она.
— Расскажешь мне об этом?
— Нет. Не сейчас, во всяком случае. Я бы с большим удовольствием послушала тебя. Чем ты занимаешься? Как зарабатываешь себе на жизнь?
— Я пишу. Не сказать, чтобы много, но все-таки я пишу. И у меня это неплохо получается. Но это не дает мне должного денежного подспорья; родители оставили мне немного денег, и я могу себе позволить не писать, когда мне этого не хочется.
