Потребность покорять, чтобы не чувствовать себя покоренной, мысленно уводила Эвиту далеко от бесславных трудов в этом домашнем пансионе, направляя к огням и шуму столицы. Притворство и благоговение матери перед господами из высшего света навсегда отвратило ее от последних, а заодно и от всех остальных. Эвита была по горло сыта пансионом, запахами кухни и стирки. Она не желала оставаться девочкой на побегушках у матери. Ей надоело отбиваться, даже в шутку, от мужчин в коридорах пансиона. Она уходила в свою комнату и запирала дверь на ключ, чтобы поглощать в одиночестве истории любви и завоеваний, которыми были полны журналы о кино. Каждая фотография этих женщин, нежившихся в волнах лести, расточаемой толпой, воспевала отвагу и силу, мифическую тайну небывалого обольщения…
* * *
Эвита приколола над своей кроватью фотографию молодой красавицы-блондинки из Голливуда, вокруг развесила платья, оставленные дома тремя замужними сестрами. Первые две делали подарки неудачно вышедшей замуж Арминде, и все три убеждали маленькую Эвиту обзавестись мужем, чтобы заслужить такие же подарки.
— Смотри, — говорила Бланка. — Смотри!
Она пригласила Эвиту погостить в своих владениях неподалеку от Хунина. Это было сделано с целью прославления института брака. Но Эвита расхаживала среди этих благ без улыбки, даже не высказав восхищения.
Бланка показывала младшей сестре не только загоны, заполненные скотом, не только слуг, не покладая рук хлопотавших по дому, но и десятки пар обуви, что само по себе было признаком изобилия. Но для обладания этими стадами и гардеробом нужно было безропотно покориться одному-единственному мужчине, выбрать себе мужа.
После таких визитов Эвита закрывалась в своей комнате. Склонность к затворничеству в конце концов начала беспокоить маму Дуарте. Однажды она завладела ключом от комнаты дочери и проникла в эту тайную часовню, ожидая обнаружить какой-нибудь причудливый сладострастный образ, недосягаемую любовь. Однако Эвита запиралась в своей комнате всего лишь для того, чтобы обожать кинозвезду — эту платиновую блондинку, которая заставляла сильнее биться сердца поклонников и которой суждено было умереть в двадцать четыре года от перитонита после того, как она отказалась от операции.
Стены были увешаны изображениями прекрасной голливудской знаменитости: в вечернем платье, в купальном костюме, в брюках из белого полотна. Эвита пыталась есть, одеваться и улыбаться под воздействием призрачного очарования кинозвезды Джин Харлоу.
