Перон одновременно учится — он никогда не пренебрегал учебой — изучает поведение дуче на балконе дворца в Венеции. Муссолини принимает позу тенора в последнем акте. Выпячивает грудь, выдвигает подбородок, выбрасывает руки вперед, поднимает их, сотрясая небо кулаками. Дуче обнимает толпу, прижимает к своему сердцу, гневно отбрасывает от себя, рубит с плеча, убивает наповал. Хуан Перон наблюдает. Как прекрасно было бы самому пережить эти сцены на балконе. Темная масса толп вопит, потом снова замолкает, а Перон с трудом справляется с головокружением.
Иногда он делает в блокноте набросок — один и жестов дуче, как будто копирует фигуру, украшающую нос корабля. Перон чувствует себя поднимающимся в возвышенные сферы. Этот тропический темперамент на фоне величественных римских руин! Перон восхищается, ликует, полный признательности: ему не понадобятся, подобно дуче, каблуки, чтобы казаться выше и выглядеть более внушительно перед толпой людей, завладеть сердцами которых ему предстоит. Перон видит, как марширует перед ним армия, чеканя шаг, катясь в пропасть с песнями и цветами. Жить среди опасностей!
Перон приписан к одной из армий, базирующихся в Тироле. Его пехотное подразделение размещается в Абруцци, но если Перон узнает об очередном выступлении Муссолини, то немедленно покидает свой пост, чтобы отправиться в Рим. Он составляет свою антологию речей Муссолини и одновременно занимается в альпийской лыжной школе в Валле-д'Аоста. Он забыл чилийский позор и обидное охлаждение немцев. Муссолини пообещал вступиться за негр. Это всего лишь временная размолвка, не более того.
Хуан Перон становится популярным, потому что с полной самоотдачей участвует во всех маневрах, не удовлетворяясь тем, чтобы просто поднимать и опускать полевой бинокль, как это делают другие военные атташе.
На посольских приемах и на вечеринках военных аргентинец Хуан Перон выделяется своим неизменно хорошим расположением духа. Он пришел к главному убеждению, что жизнь — волнующая игра. В мире существует некий заговор, и Перон не стоит в стороне. Да и как остаться бездеятельным в этом мощном воинственном подъеме? С первого же дня Хуан Перон выбрал, признал своего учителя и аплодировал его голосу.
Хуан Доминго не думал, что его игра могла таить в себе хоть какой-то риск. Немцы были слишком сильны, их коалиция слишком могущественна, а натиск неодолим. Они не завоевывали территории метр за метром, они обрушивались подобно молнии, предводительствуемые не ученым или гением, а медиумом. Война, наконец-то, обрела новое измерение. С таким предводителем штабные карты перелистывались так же быстро, как листки календаря.
