Грейс ничего не оставалось, как поехать на такси к себе домой. Вскоре она возвратилась, неся с собой злополучные подарки. Это были три усыпанные драгоценными камнями вещицы, каждая из которых надолго врезалась в память Мари Мэджи: золотая сумочка-косметичка около двадцати сантиметров в длину, с тридцатью двумя крупными бриллиантами на застежке; золотой браслет с часами, крышку которых украшал настоящий купол из жемчуга и бриллиантов; а еще золотая брошь в виде клетки для птицы с миниатюрной подвижной дверцей на еще более миниатюрных петельках. Внутри клетки на качельках сидела крошечная птичка с усыпанными бриллиантами крылышками и глазами из ярко-синих сапфиров. Общая стоимость подарков составляла около десяти тысяч долларов.
Ма Келли было достаточно одного взгляда.
— Ты обязана срочно вернуть это назад, — приказала она дочери.
— Мама, — возразила Грейс, — это попросту невозможно.
— Что ж, тем не менее придется, — повторила миссис Келли. — Я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты не вернешь шаху эти драгоценности. Отец говорит, что ты обязана это сделать. Я повторяю: ты обязана их вернуть.
— Мама, — стояла на своем Грейс, — монархам не принято отказывать…
Грейс скрыла от матери, что она все-таки кое в чем отказала шаху. Молодой правитель подыскивал себе невесту. Незадолго до этого он развелся со своей первой женой, несравненной Фазией, сестрой короля Фаруха, и в одну из шести ночей, проведенных им в обществе Грейс, шах предложил своей спутнице занять ее место. Три безделушки, преподнесенные им Грейс, были свидетельством ожидавших ее в будущем сокровищ. Грейс по секрету поведала эту потрясающую новость своему бывшему приятелю Марку Херби Миллеру, причем по телефону. Грейс и Херби по взаимному согласию прекратили всякие амурные дела, как только закончили академию, однако, как старые друзья, не теряли друг друга из виду.
— Он сделал мне предложение! — кричала Грейс в трубку, не скрывая своего волнения. — Кто бы мог подумать, что неделя развлечений кончится столь неожиданно!
Для Грейс перспектива превратиться во владычицу Ирана представлялась не более чем шуткой: да, она была влюблена, но не настолько, чтобы при этом окончательно терять голову. Рассудок подсказывал ей разницу между недельным увеселением и обетом на всю жизнь. И как бы высоко ни метила Грейс в плане продвижения по социальной лестнице, она никогда не оставляла мечту прославиться как актриса. Она не любила шаха и постаралась вежливо сказать ему об этом.
