— Летит птица тонка, перья красны да желты… — повторял и повторял Николка с рождения известные ему слова.
Николка стоял лицом к стене и глаза, завязанные материным платком, для торжественности момента сверху еще и руками закрыл, остальные дети попрятались в маленьком доме Бахаревых. Взрослые работали в поле. Старая бабка Анисья спала в горенке. Да она все время спала, вставая с кровати только к ужину, чтобы согреть самовар для пятидесятилетних детей, тридцатилетних внуков и малолетних правнуков своих. Разбудить Анисью было невозможно так же, как нельзя было изменить движение времени.
— Бабка Анисья помрет скоро, — шепнула Муська Анютке и сделала страшные глаза. — Она сама говорила.
— Ой! — испугалась Анютка, но почти сразу нервно захихикала.
Девочки схоронились под столом в зале, чтобы не быть найденными в числе первых. Но зайцев охотнику надо было еще догнать, ведь ход вокруг русской печи круговой, а «заячьи лапки» с черными, не по-детски ороговелыми пятками, хоть маленькие, но очень-очень быстрые.
— Летит птица тонка, перья красны да желты, по конец ее… — повторил Николка предпоследний раз.
Вячка затаил дыхание на полатях. Он по годам самый маленький — Вячка. Ему не убежать от охотника. По негласной договоренности — его находить нельзя. Но он вредный — до жути. Когда слепой охотник начнет вкруг печки гонять зайцев, Вячка свесится с полатей и будет однообразно дразниться, как дразнятся непривычные к городскому острословию деревенские дети: «Э! Э-э! Э-э-э!».
Васька залез под одеяло на отцовской кровати. Забился между деревянным щитом и стеной, осторожно отодвинув от темных крепких бревен плотно сбитые доски. Васька бегает быстро, верток, прыток. Салить его будет сложнее всех.
— Летит птица тонка, перья красны да желты, по конец ее человечья смерть, — повторил Николка последний раз.
— Ружье, выстрел! — ответила ему пустая деревенская изба разноголосым детским хором.
И тут… Такое чувство жизни охватило вдруг восьмилетнего охотника. Он уже представил себе, как тихонько, на цыпочках пойдет вокруг печи; как будет примечать шорохи, скрипы и шепотки, от которых братаны и сестрички не удержатся ни в коем случае, как снова станет у стены и начнет голосом бухать по-взрослому: «Анютка и Машка — под столом. Васька — на кровати. Вячка — в подполье». Про Вячку он специально наврет, чтобы брательник заерзал, захихикал на неудобных досках там, вверху, чтобы заверещал в кулачок от восторга. Николка видел во времени еще дальше — как придут домой с поля родители, и как бабка Анисья перед этим поставит самовар, как родители и дедка с бабкой будут долго бряцать ведром на колодце, а потом усядутся за стол, как…
