Мундир парадный? Фрак простой?
Или, изволь, — в одной рогоже
и без креста (как Лев Толстой;
но это богохульство, Боже!)?
В супрематическом ларе?
В венке и в греческой рубахе?
Как Виттельсбахи — в серебре
(но мы, увы, не Виттельсбахи!)?
Купи в Италии костюм
(там лучше шьют, и шерсть овечья)…
Есть масса способов: «Дум-дум»,
Фаюм, культуры Междуречья…
Желаешь — в хлопок? Или — в лён?
Поверь, товарищ: нет проблемы!
И упокойся, окрылен
многообразьем этой темы.
* *
*
...Мучиться мыслями о каких-то людях,
Умерших очень молодыми...
Борис Смоленский(1921 — 1941)
«За лесом пик и копий
куда как смерть красна.
В расколотой Европе —
прекрасная весна.
Мечтательный германец,
фуражка набекрень —
о, как его дурманит
французская сирень!
Он видит с Монпарнаса
коросту рыжих крыш,
лиловую террасу
и розовый Париж.
Как неуместны эти
цветущие тона,
когда на белом свете
огромная война —
и будущее ими
оплачено уже —
такими молодыми,
что холодно душе», —
так я писал когда-то,
в смешные двадцать лет...
Но канул без возврата
и этот вешний цвет.
За нумизматикой
Ирине Евсе
1
Деметрия Сотера и Деметрия
Никатора эпоха, Антиоха
VII Эвергета... Планиметрия
резни, чертополох переполоха...
Играть бы этим мальчикам в солдатики —
двум сыновьям несчастного Сотера!
Но государства не терпели статики
и не была у них в фаворе мера...
Все умерли довольно молодыми
(тут эвфемизм: растерзаны, убиты).
Зачем мой ум отягощаем ими?
Что мне до этой канувшей элиты?
Кто дал им эти титулы — «Спаситель»
и «Победитель»?.. Драмы или срама
здесь торжество?.. В недоуменье зритель...
И всё же верит в ценности упрямо...
2
...знавшие вас нагими
сами стали катуллом, статуями, трояном...
Бродский. «Римские элегии»
Царь Митридат, лежа на плоском камне,
видит во сне неизбежное: голое тело, грудь, колечки ворса.
То же самое видит всё остальное войско...
Бродский. «Каппадокия»
Ариобарзана Филоромея
монета серебряная... Немея
вечно от страха, закрыв глаза,
правил страной этот царь сутулый,
меж Митридатом VI и Суллой
тесно зажат: что ни день — гроза...
О, Каппадокия! Ты воспета
лучшим поэтом: ты — просто Лета,
а не долины, луга, холмы;
в сотах беспамятства всё уснуло —
Филоромейос, Евпатор, Сулла,
всадники, кони... Уснем и мы.
И не смешные колечки ворса
спящим приснятся, не формы торса,
не повторенья для жадных глаз —
зенок какого-то там катулла;
тьма неживая, она же — сулла,
как митридата, обступит нас.
На миллиарды веков, навеки
стылою Летою станут реки.
