* *
*
Ты пробуждаешься, о Байя, из гробницы…
Батюшков
Ты пробуждаешься, о Байя, — Бог
с тобою, Байя!
Не всякий бог восстать из гроба смог —
и Байя не любая.
Тайфун, землетрясение, волкан
(Неаполя, к примеру) —
а ничего! Лишь пасмурный сафьян,
дурманящий триеру.
Иль это яхта русских богачей?..
Пусть Бог не выдал,
но не смущает взор уже ничей
твой утлый идол.
И честные патриции, увы,
не понаедут к маю
из Рима, не сносивши головы,
в целительную Байю…
Дремотное баюканье олив,
благоуханье рая…
Но Время, и богов испепелив,
течет, играя.
Субстанции властительнее нет,
неумолимей, неу-
ловимей! Твоему, поэт,
Оно сродни напеву.
* *
*
Такая драма случилась с Анненским-поэтом. Дай бог, чтобы его судьба как человека была иная. Но драма, развернутая в его поэзии, останавливается на ужасе — перед бессмысленным кривлянием жизни и бессмысленным смрадом смерти. Это — ужас двух зеркал, отражающих пустоту друг друга.
Владислав Ходасевич
Допустим, как поэт я не умру,
Зато как человек я умираю.
Георгий Иванов
Друг друга отражают зеркала—
житейский чад и мерзость разложенья.
И остается разве что зола
стихов в конце земного униженья.
А музыка потом спалит других.
Мы для нее, играющей, — поленья.
Иван Ильич, достигший просветленья,
мне дорог меньше строчек дорогих.
И ты, беглец парижский, на чердак
заброшенный и в зеркало глядящий
в предощущенье смерти предстоящей,
не думай: в Царском было точно так.
Живи пока. Но свой язык змеиный
умерь, а лучше спрячь его навек.
Не, как поэт, умри — как человек…
Грядет закат,закат холодно-дынный.
Альпы
Ессе Г. Гессе
1
Великие немецкие могилы —
в немом снегу: у мелоса нет силы
вдыхать небес остуженный азот.
От Монтаньолы до престола Бога
безропотна кремнистая дорога,
ведущая пургу через Мюзот.
Гельвеция! Игра стеклянных бус!
Здесь заключен мучительный союз
глубоководных Муз с сынами века —
заложниками сна. И холодна
почти бескислородная страна,
построенная не для человека.
Но изумлюсь: простак Иоахим
в Давосе жил и воздухом сухим
дышал упруго — яблоко из плоти, —
столь ощутим, что нет тоски сильней —
с ним встретиться... пусть — в сонмище теней,
в голубизне, в ослепшей позолоте...
Хвала тебе, Волшебная гора
Европы, где прохлада и жара
Соединились! Разума и чувства
Союз ненарушим среди высот
Единственно возможного искусства.
Мы пишем не для женщин и красот,
Адля пространства внутримирового,
Но не дано трехкоренное Слово
Нам, вне себя, понять: Weltinnenraum.
