— Дядя, ты не любишь помогать.
— Нет, люблю.
— Стой, стой. Ты живёшь нимо нас. Когда бы тебе ни заказал что-нибудь, всегда провезёшь нимо и никогда не остановишься, да ишо за провоз берёшь. Вон Ефрем Поликарпович, чужой, живёт совсем в стороне, но завезёт и никогда за провоз не возьмёт, а ты зато дядя.
Он говорит:
— Давай разговор сменим. — И после тех пор долго дулся.
В семидесятых годов все соборы подошли в одно, и стал один собор. И бразильския поморсы тоже подошли к одному собору, но Ефрем Мурачев копал и копал перед ними яму, так разразил их, что оне махнули на всё и ушли. Таки богаты, а он голопузой, часто их выручал от бедноты свояк Анисим Кузьмин. А ушли — ето Ивановы, Рыжковы, Макаровы. Но уже дети всех связали браками, и началися проблемы, а хто виноват — Ефрем.
Я часто садился за книги духовныя, мня увлекало боле и боле Святое Писание, старики поговаривали о последним времени и поминали о какой-то книге — «Протоколы сивонских мудрецов», что там написано много о последним времени. Я приспрашивался:
— А где можно её добыть?
Мне отвечали:
— Ты ишо молодой таки книги читать.
Мне часто приходилось думать: молимся, постимся, правило несём, то грех, друго грех — всё грех. А за что мы трудимся? А есть ли Бог? И стал просить: «Господи Всемилостивый, ежлив правды ты существуешь, дай знак, да чтобы не сумлевался». Ето началось в 1981 году.
sub
20
/sub
Урожай подходил к консу. У хозяина с отцом не шло, Николай стал проявлять отцу явно своё безбожество, за что отец хотел наказать сына, забрать землю и технику. Николай мне сказал, что сеять не будет и «ишши работу». А Селькя тут как тут. Николай сказал Сельке: «Рабочий хороший», Селькя давай уговаривать меня, горы сулить. Я боялся, слухи шли, что он не любит расшитываться с рабочими, но Николай мне сказал:
— С Селькяй надо уметь. Ежлив сумеешь, будешь как кот в масле кататься, а нет — всё будет худо.
Понадеялся на ети слова и пошёл к Сельке. Он начал угошать, и везде «Зайкя» до «Зайкя», везде на посылушках. Домна старается во всём ему угодить, но не может, всё ему худо. Я почувствовал: ого, куда я забрался! Народ заговорил:
— Данила, куда ты нанялся, будешь слёзы лить.
Ну, думаю, попробую. Селькя заставляет нас разбирать трактора, главный ремонт делать. Мы с рабочими все три трактора разбросали, перемыли, а он уехал в город. Приезжает с городу, мы сидим ждём.
— Вы что сидите, не работаете, лентяи! Ты, Зайкя, какой ты главный?
