— Иона, зачем пьёшь пиво?
— Доктур приписал, и люди посоветовали.
Все в смех.
Как-то раз вышел на соборе и кланяется, и просит:
— Братия, помогите ради Бога долг заплатить.
Ну, хто сколь рису, сколь бобов, хто пять, хто десять мешков. Попросил Ефрема Поликарповича, чтобы на его машине загрузить и увезти в город, нас попросил, чтобы помогли загрузить зерно. Объехали, загрузили где-то под двести мешков, подъезжаем к дядя Василию Килину, Иона просит зерна, Василий отвечает:
— Иона, тебе хоть сколь — как бездонная кадочкя. Когда научишься жить, тогда приходи, а чичас нет.
Про Иону слухи таки. Все люди готовют конбайны к жнитву, а Иона ишо смазывает сеялку, хочет — спит, и никогда урожай не брал. Вскоре женится, берёт Федосью Анфимовну Ефимову, синьцзянку.
Чупров Николай Семёнович, сусед, выпиваха, как все Чупровы, ленивый и легкомысленной, но со всеми по-хорошему. Жена Наталья Даниловна Берестова, женчина умная и проворна, добрая, дети — один сын Власий и три дочери. Власий работал со мной, хороший парнишко. Но отец интересный. Оне уезжали в США, прожили там пять лет, Наталье там не понравилось, и оне вернулись. Однажды Николай поехал в город Рондонополис, куда все старообрядцы ездили. Вечером в гостинице дядя Марка с мужиками в присутствии Николая Семёновича говорит:
— А сегодня хорошую фильму пропускают
[85]
. Николай, пойдёшь?
— Нет, у меня глаза болят.
Отвечают:
— Как жалко, а фильма хороша.
— Говорят, глаза болят.
Но таились, потому что старики за кино ругали. Но мужики знали, что Николай не вытерьпит, пораньше ушли спать, а сами наблюдают, когда Николай выйдет. Смотрют, Николай завыглядывал, видит, что никого нету, шмыг тайком и поскорея в кино. Дядя Марка с мужиками за нём сзади, заходют в кино, видят, где Николай сидит, сяли посзади его. Когда фильма стала кончаться, оне поскорея ушли и лягли спать. Наутро собрались, дядя Марка говорит:
— Ну что, Николай, хороша была фильма?
— Я там не был. Говорил вам, глаза болят.
— Да Николай, фильма была такая: вот так, вот так, ты сидел в таким-то ряду, а мы посзади. А говоришь, что глаза болят!
— А я не глядел, толькя слушал.
— А чё, рази ты понимаешь на английским языке?
— Как на родным!
Все в смех.
Дядя Марка жил, нимо нас проезжал, мы всегда с нём заказывали продукту или меняли баллоны, но никогда не заедет, всегда нимо нас проедет, но не остановится. Идёшь к нему с тачкяй, плотишь за провоз и везёшь домой продукт. Ефрем Поликарпович жил совсем в другу сторону. Бывало, закажешь, он привезёт, завезёт и ничего на провоз не возьмёт. Бывало, купит рыбы, сколь себе оставит, остальную всю по бедным развезёт, и мы не раз пользовались. Как-то дядя Марка хотел похвастоваться в присутствии Евгения Ивановича Кузьмина, что он любит бедным помогать. Я не вытерпел и возразил:
