Через минуту Азер свернул с трассы, мы проехали на бульвар и внезапно остановились у ворот с вывеской «Yaxt Club». Вдаль, в море, уходил пирс. У этого пирса — несколько дорогих яхт. Одна, самая большая, принадлежала президенту Ильхаму Алиеву. Индивидуальная, по-видимому, модель. Похожая была у незабвенного туркменбаши.
В конце пирса было небольшое здание, собранное как будто из нескольких блоков: барабан, чемодан и двухэтажное. Мне показалось, что все это сделано из синеватого пластика, но когда мы подъехали ближе, я убедился, что постройка не из дешевых, как и все, что есть на этом бульваре. Она была облицована тонированным стеклом цвета морской волны. Азер попытался подхватить мои вещи, но я упредил его, и мы поднялись в жилой корпус. В холле, выдержанном в морской тематике, стояли две большие модели английских фрегатов. На Каспии никогда не было иного военного флота, кроме российского, просто модели таких размеров делают, видимо, только в Англии. Номеров было всего с десяток. Я открыл свой: вот это да! Давненько мне не доводилось жить в таком номере! Стол во всю длину просторной комнаты, огромная, застеленная красивым стеганым покрывалом кровать, в тон этому покрывалу — толстые шторы, за ними — тонкие, кисейные… Я отдергиваю занавески, распахиваю балконную дверь: в сумерках еще видно море. Серое, с россыпью портовых огней вдали. Долго же я добирался сюда со своей «Тотальной географией»…
— Завтра во сколько за тобой заехать? — спрашивает Азер. Во время ужина мы незаметно перешли на «ты».
— Часов в десять.
— Какие планы?
— Город. Первый день — город. Я здесь в первый раз… Надо войти… Хотя бы общее представление…
— Закажи завтрак на полдесятого.
Короткое прощание с Азером — и я остаюсь один.
На миг меня прожигает острое чувство заброшенности, как будто я отстегнул свою систему жизнеобеспечения от космического корабля и на несколько часов остался один в космосе.
Потом обменник, курс доллара. За сто долларов мне дают восемьдесят манатов. Манат, следовательно, стоит столько же, сколько евро. Он обеспечен нефтью, как евро — европейской культурой.
Сегодня то и другое равноценно на весах мирового рынка. Есть над чем поразмыслить.
Чувство одиночества в большом городе сводимо к простой вещи: некому позвонить, услышать знакомый голос, сказать «привет». Некуда поехать, ибо нет той двери, за которой ждет тебя друг, готовый ее распахнуть и сказать: «Заходи». Нельзя вообразить себе даже коротенького разговора в духе: «Здравствуй» — «Прощай». В таком раскладе есть, по крайней мере, отзвуки былой драмы, мука или исчерпанность прежних отношений — но не немота во все стороны, насколько хватает… нет, не глаз. Сердца, что ли. Сердцу ничто не отзывается…
