Это пугало меня. Но важнее оказалось не это. Помню миг — это был воистину миг, умоляю! — когда в моей голове сложились слова: «Тотальная география Каспийского моря».
Я понял, что это название книги.
Следующей моей книги.
И всё!
С этого момента я уже не ведал покоя.
Вы спросите, почему «тотальная»? Потому что мне хотелось объединить вокруг Каспия три разных мира: Россию, буддийскую Калмыкию и мир ислама, облекающий Каспий со стороны Кавказа, Персии и Средней Азии. Хотелось диалога культур, религий, пространств. Необходимость такого разговора уже тогда, через 10 лет после распада Союза, чувствовалась очень остро. Внутри России всегда было много Востока, и в этом смысле молчание, непонимание и незнание друг друга — оно оборачивалось какой-то коррозией общества изнутри.
Я всласть посидел в библиотеке, выстраивал хронологии государств, потом пытался свести их множество в одну, выкладывал исторические пасьянсы и анализировал ходы в «Большой игре», которую вели Россия и Англия за преобладание на Востоке. Я проваливался в такие бездны истории войн, мистики и поэзии, о которых никогда не подозревал. В какой-то момент я буквально начал захлебываться прочитанным, и каждая книга утягивала меня еще глубже на дно, пока спасительная мысль не пришла мне в голову: «тотальная география» не может быть ничем иным, как устрашающей по объему компиляцией, и если я хочу-таки написатьсвоюкнигу, достаточнонамекана эту тотальность. А что абсолютно необходимо — так это личное прикосновение к этим мирам,проживаниеэтой тотальности. Без этого «географии» никак не могло получится. Значит, пора было отправляться в путь. Это не отменяло обязательного выстраивания исторического хронотопа, прочтения Корана и знания наперечет царей, воителей, ученых, поэтов и святых этого мира, которые тоже должны были стать частью текста, частью моей аргументации.
Человеку свойственно медлить. Со временем из алхимии чтения стали рождаться тексты. И их даже накопилось не так уж мало. Но вот беда — все они были написаны как бы с русского берега Каспия: подзорная труба, в которую я наблюдал за описываемыми событиями, могла быть установлена в Москве, еще лучше — в Оренбурге или в Астрахани, но шли годы — а мне так и не удалось заступить за границы России и тронуться в страны Востока. Тому было две причины. Во-первых, время девяностых, когда еще просто было рулить обстоятельствами своей жизни и даже собрать на собственные деньги небольшую экспедицию, безвозвратно прошло. Расстояния, с которыми мне предстояло работать, требовали немалых средств, а жизнь журналиста-фрилансера приносила все меньше денег. Иначе говоря, самостоятельно поднять «каспийский» проект было невозможно.
