Подойдя к трибуне, Силан громко и отчетливо, будто уже зачитывал приговор, заявил, что все взятые с поличным государственные преступники заслуживают смертной казни.
В храме наступила гробовая тишина — никто из присутствующих не ожидал, что обсуждение сразу же начнется с требования столь суровой кары.
Выступивший вслед за Силаном второй консул Луций Мурена, не желая, чтобы с первых же шагов его деятельности наметились расхождения с первым консулом, поддержал Силана. Следом за ними такое же мнение высказали и все консуляры.
Цицерон уже совершенно успокоился, видя, что все идет как по писанному, но вдруг слово взял молодой Юлий Цезарь — он выступал первый раз в качестве вновь избранного претора. Зная, что от этого выскочки можно ожидать чего угодно, Цицерон вновь собрался и стал настороженно слушать витиеватую речь претора.
Вначале Цезарь призвал сенаторов, вынося свой вердикт по данному делу, быть свободными от чувства ненависти или дружбы, гнева или сострадания, ибо речь идет о случае, который может иметь непредсказуемые последствия. Приведя несколько исторических аналогий, доказывающих, что настоящие квириты никогда не отвечали на недостойные действия своих противников такими же недостойными действиями, Цезарь вновь призвал сенаторов не поддаваться сиюминутному чувству гнева, а поступить с обвиняемыми по закону, применив к ним лишь те меры, что предусмотрены римским законодательством.
Чем выше положение человека, тем меньше у него свободы действия, — заметил он. — Если обычный человек может позволить себе вспышку гнева или ненависти, то, человек, обладающий властью, не должен поддаваться сиюминутным страстям, чтобы не породить в обществе жестокосердие и злобу.
Услышав в зале неодобрительный гул, Цезарь замолчал, ожидая, пока гул не смолкнет, и продолжал с тем же спокойствием:
— Вы правы, господа сенаторы, и я полностью разделяю ваше мнение: нет таких пыток, которые были бы соразмерны преступлению этих людей. И все же мнение уважаемого Децима Силана представляется мне — не скажу жестоким, ибо что может быть жестоким по отношению к таким людям, но совершенно чуждым нашей государственной конституции.
В зале вновь раздались возмущенные и даже злобные выкрики, — Цезарь явно шел вразрез с подогретой всеми последними событиями и речами предыдущих ораторов жаждой мщения.
— Да, любой приговор в отношении изменников не представляется слишком строгим, — продолжал он, дождавшись, когда гул в курии стих. — Хотя, надо сказать, в печалях и бедствиях смерть не столько наказание, сколько отдохновение. Но мы с вами должны думать о возможных последствиях любого нашего решения. Представьте себе, уважаемые сенаторы, что может произойти, если вдруг однажды власть попадет в руки менее опытных и менее достойных политиков, чем вы. Тогда новая, придуманная нами в отношении римских граждан мера может быть использована как прецедент, для того чтобы обернуть ее против невинных людей, которые чем-то не устраивают власть.
