— Что?! — не выдержала я. — У меня за ночь рога и хвост, что ли, отросли?
— Нет, с тобой все в порядке, все хорошо, — продолжала дурачиться Ольга, изображая тон психотерапевта. — Как тебе спалось? Какие сны снились?
— Спасибо, неплохо, — серьезно проговорила я, решив не обращать на них внимания.
— Вот, — сказала Лия и положила на мою тумбочку исписанный тетрадный листок. — Почитай.
— Что это? — узнала я почерк Оли.
— Нет, ты сначала прочти, — интригующе проговорила Лия.
— Ладно, потом, — отмахнулась я.
Но Оля вручила мне листок, и они, взяв меня за руки, усадили на кровать.
— Мы тебя не отпустим, пока ты не прочтешь, — засмеялась Лия.
— И вслух, пожалуйста, — добавила Оля.
Что ж, пришлось читать.
— Здесь написаны, кажется стихи. Чьи они? Твои? — сказала я Ольге, но обе девчонки, поджав губы, молчали. — Когда солнце роняет обруч, — начала я, — в медный пролив на заре… Я встречу с птицей пророчу… В туманно-лучистой борьбе… — Не понимаю. Оля, если ты хочешь, чтобы я оценила это стихотворение, то я говорю тебе — оно очень необычное.
Я в недоумении умолкла, и Лия с Ольгой наконец-то смогли вдоволь насмеяться.
— Неужели ты совсем-совсем ничего не помнишь? — немного успокоившись, спросила Лия. — Ведь ты сама сочинила этот стих!
— Как сама? — удивилась я. — Во сне, что ли?
— Вот именно, — подтвердила Оля. — Когда мы вчера вернулись с дискотеки, ты уже спала. Стали тихо раздеваться, прислушались, а ты что-то там бормочешь. Многое мы не успели записать, а часть твоих слов и вовсе была непонятна.
— О чем я еще болтала?
— Что-то про старую луну, про землю, воду… — наморщила лоб Лия.
— Еще про воздух, — прибавила Оля.
— Странно, этот, судя по стихам, удивительный сон напрочь закодирован, — вслух подумала я.
— Ева, извини, но ты и впрямь ненормальная, — заключила Кирсанова. Через пару минут девчонки пошли завтракать, и я осталась наедине со своими блуждающими мыслями.
В конце концов додумалась вот до чего. Элементарно: я проспала очередное и, быть может, самое важное видение. О, как я была зла! Надо же! Проспать последнюю, заключительную подсказку!
Она была действительно последней. И сохранившиеся осколки сна в виде того обрывочного стихотворения говорили лишь о том, что мной пройден какой-то этап… или круг. Ведь теперь браслет с минуты на минуту должен был ко мне вернуться. В дверь моей каюты кто-то постучался.
— Входи, Красильников, — пригласила я, наперед зная, что это именно он.
— Забавно, тебе все было известно с самого начала, правда? — смущенно ухмыльнулся Антон.
