— Сынок, — бормотал он, досылая патрон, — сынок, хорош сынок…
Спиридон с четвертой пули распорол отцу бок. Унтер-офицер вскрикнул, комком свернулся на земле. К раненому подбежали санитары.
— Будь проклят ты, отцеубийца. Отцеубийца, проклят, проклят…
Кровь пенилась в горле и во рту Хлебникова. Спиридон с остервенением стрелял в санитаров, поднимавших отца на носилки. Красные отняли у него винтовку.
— Стой, дьявол, из-за тебя бой еще подымется.
Братание и разговоры шли по всей линии на участке Н-ской дивизии. Белые, смеясь, кричали красным:
— Как, неприятели, переводчиков нам не нужно, и так сговоримся?
Красные гоготали, орали в ответ:
— Мать вашу не замать, отца вашего не трогать, сговоримся, чать!
Толстяк Благодатнов стоял, засунув руки в карманы брюк.
— Земляки, какой губернии? — кричали в другом месте.
— Московской!
— А вы?
— Мы-то?
— Да!
— Мы — Вятской!
— Так и знал, что либо Вятской, либо Пермской. Самые колчаковские губернии!
— Товарищи, айда к нам!
— Нашли дураков!
— Валите к нам!
— У вас хлеба нету-ка!
— Хватит! Сибирь заберем, хватит!
— Не подавитесь, товарищи!
— Ни черта, скоро на Ишим подштанники стирать вас погоним!
Молодой комиссар батальона пытался распропагандировать белых.
— Товарищи, за что вы воюете? — спрашивал он.
Звук его голоса громко раскатывался по воде.
— Воюем, чтобы всех комиссаров переколотить!
— Что вам комиссары плохого сделали?
— Грабители!
— Кого они ограбили?
— Всех разорили! Житья нет! Война из-за них!
— Почитайте-ка вот наши книжки! — красноармеец, засучив штаны, полез в воду.
— А вы посмотрите наши!
Навстречу ему спустился с крутого берега худой татарин. Тобол в этом месте был очень мелок. Враги сошлись на несколько сажен, перекинулись свертками газет и брошюр.
На реке стоял разноголосый раскатистый шум. Сотни людей кричали одновременно.
Полковник Мочалов разрешил н-цам разговаривать с красными, вполне полагаясь на них как на добровольцев. Полковник питал некоторые надежды на разложение частей противника. Но увидев, что толку из всего этого крика выходит мало, он приказал прекратить братание. Две батареи неожиданно рявкнули сзади, тучки шрапнели брызнули на красных свинцом.
— Что, буржуи, словом не берет, давай железом.
Красные быстро легли в окопы.
— Не пройдет номер, господа хорошие, мордочки вам набьем! Набьем! Набьем белым гадам!
Белые солдаты неохотно открыли огонь из винтовок. Братание всколыхнуло у многих воспоминание о германском фронте; соблазн немедленного окончания войны был очень велик. Тобол гремел, стучал, свистел. Бой начался.
