Петербургская повесть | страница 3
Дмитрий Прокофьевич — министр в отставке, человек известный, важный, просьбу выполнил. И хотя Гоголь считал, что обойдется без покровителей, ему было строго-настрого наказано тотчас же по прибытии в столицу явиться к генерал-лейтенанту Логгину Ивановичу Голенищеву-Кутузову. А о дальнейшем, мол, можно не тревожиться. Все сделается само собой.
Так располагала Мария Ивановна. Она не сомневалась, что Никоша с его талантами быстро пойдет в гору. Пример перед глазами — Дмитрий Прокофьевич. И он начинал бедным дворянчиком, а ныне — вельможа. Еще при Екатерине вышел он в статс-секретари. Шутка сказать — сделался секретарем при особе самой государыни! При Павле был он сенатором. При Александре — министром Уделов и членом Государственного совета.
Мария Ивановна в мечтах тоже видела Никошу министром. Только бы слушался, только бы не умничал.
На первых порах Гоголь послушался. Приехав в Петербург, отправился с письмом Трощинского к Голенищеву-Кутузову. Но оказалось, что тот опасно болен и, само собой разумеется, посодействовать не может.
Потолковав кое с кем и расспросив про вакансии, молодой провинциал не замедлил убедиться, что не он один приехал попытать счастья в столице, что подобных ему хоть пруд пруди и что определиться к месту, даже самому маловажному, дело долгое и хлопотное.
Пришлось сообщить о неудачах маменьке. И не только о служебных.
Мечтая о Петербурге, Гоголь всегда представлял себя в веселой светлой комнате окнами на Неву. Но, как быстро выяснилось, в особняках на набережной жили люди богатые. А им с Данилевским пришлось довольствоваться убогой квартиркой на Гороховой улице.
«Петербург мне показался вовсе не таким, как я думал, я его воображал гораздо красивее, великолепнее, и слухи, которые распускали другие о нем, также лживы. Жить здесь не совсем по-свински, т. е. иметь раз в день щи да кашу, несравненно дороже, нежели думали. За квартиру мы плотим восемьдесят рублей в месяц, за одни стены, дрова и воду. Она состоит из двух небольших комнат и права пользоваться на хозяйской кухне. Съестные припасы также не дешевы».
Захваченное из дому приели быстро. И когда Яким вернулся с ближайшего Сенного рынка, то зловеще объявил, что в здешной стороне (ну, слыханное ли дело?) картошку и репу продают не на пуды, а на… десятки. Десяток репок — тридцать копеек.
