Петербургская повесть | страница 10



Как раз в это время ему предлагали какое-то место в канцелярии, но он понадеялся на лучшее и отказался.

Круг чтения Гоголя-гимназиста.

«ГАНЦ КЮХЕЛЬГАРТЕН»

В своего «Ганца Кюхельгартена» Гоголь вложил много души. Правда, не легко было втиснуть в стихотворную форму то, что волновало его, но он пытался.

Ему казалось душно, пыльно
В сей позаброшенной стране;
И сердце билось сильно, сильно
По дальней, дальней стороне.

До поры до времени юный мечтатель Ганц спокойно жил у себя дома в немецкой деревушке. Он был влюблен во внучку деревенского пастора Луизу и любим ею. Казалось, их ждет безмятежное счастье. Но с некоторого времени Ганц загрустил, на него напала тоска, ему захотелось иной доли. И он решил уйти из дому.

Все решено. Теперь ужели
Мне здесь душою погибать?
И не узнать иной мне цели?
И цели лучшей не сыскать?
Себя обречь бесславью в жертву?
При жизни быть для мира мертву?

Ганц тайком покидает родину.

Минует два года. Что делает герой Гоголя на чужбине — неизвестно. Известно лишь то, что мечты его разбиты, он обманут, измучен и едва живой возвращается в родные края. Верная Луиза ждет его. И измученный Ганц обретает счастье в кругу любящих, простых, бесхитростных людей.

Да, для того чтобы выбиться из безвестности, мало одного хотенья. Нужно нечто большее.

Благословен тот дивный миг,
Когда в поре самопознанья,
В поре могучих сил своих,
Тот, небом избранный постиг
Цель высшую существованья;
Когда не грез пустая тень,
Когда не славы блеск мишурный
Его тревожит ночь и день.
Его влекут в мир шумный, бурный;
Но мысль и крепка и бодра
Его одна объемлет, мучит
Желаньем блага и добра.

У Ганца не было ни ясной цели, ни «железной воли». Таким, как он, лучше сидеть дома и «семьей довольствоваться скромной».

Идиллия была романтическая — со страшным сном, ночными видениями, мертвецами, кладбищем. И вот с нею-то и задумал Гоголь познакомить читающую публику.

Решиться на этот шаг было не так-то просто. Молодой автор и сам понимал, что возможна неудача. До сих пор его творения, которые помещал он в гимназических журналах, восторгов не вызывали. Но доморощенным судьям он не очень доверял. В Петербурге — другое дело. А на случай неудачи здесь можно обезопасить себя, укрывшись под псевдонимом.

Гоголь так и сделал. Псевдоним себе придумал — В. Алов. И сочинил еще предисловие от имени мнимых издателей. «Издатели» сообщали, что «предлагаемое сочинение никогда бы не увидело света, если бы обстоятельства, важные для одного только Автора, не побудили его к тому», что «Ганц» — произведение «восемнадцатилетней юности» и они, издатели, гордятся тем, что помогли публике «ознакомиться с созданием юного таланта».