Я вдруг поняла, что цитирую того же Булгакова: «все любят Украину волшебную, воображаемую». Был ли он украинофобом иль нет, он выразил главную проблему своей страны наиболее точно и горько.
Каждый раз эту страну только воображали, и чем прекрасней была фантазия, тем меньше она походила на реальность и тем страшнее были последствия. Русские и украинцы страдали одной болезнью… Никто не хотел любить страну настоящей.
Никто никого никогда не хотел любить настоящим! И меньше всего на это были способны безумно влюбленные и патриоты. Говоря о стране, они представляли свою Украину - в рушниках и вишневых садах.
Булгаков тоже представлял свою Украину. Он же писал: «Украина» - не империя, не Россия - просто она была у него своя. И он продолжал любить ее, даже когда она стала трупом. Он бы, наверное, понял меня. Понял Костю. Понял Арину…
- Интересно, почему никто не напишет про нас? Про потерянное поколение, - проговорила я вслух.
- И что мы потеряли? - спросила Инна.
Хотя мой вопрос адресовался не ей.
* * *
Почему никто не напишет про нас? Ведь мы еще живы, мы существуем - люди, которые осталась без «Родины». Нас легко узнать - мы говорим «один рубль» вместо «одна гривна», «музей Ленина» вместо «Украинский дом», едим на Новый год оливье, мандарины и селедку «под шубой»… И где-то в нашей квартире среди прочих ненужных вещей валяются октябрятская звездочка, обтрепанный пионерский галстук и «красный» диплом, свидетельствующий о получении профессии, по которой мы никогда не работали.
Так получилось, что в советском детстве меня успели научить писать слово «Родина» с большой буквы и отождествлять с ним Советский Союз и Россию. И мне до сих пор приходится одергивать себя, напоминая: она - не моя. Я говорила про их кино «наше кино», про их актеров - «наши»…
В юности, будучи существом, невероятно погруженным в себя, я даже не заметила, как Украина отсоединилась. Это случилось в то лето, когда я пыталась поступить на актерский - лето моей первой любви.
Влюбившись, никто не замечает реального мира. Я прожила в любви год и, поступив в театральный, окончательно вычеркнула реальность из списка друзей. Напротив моего дома стояли украинские белобокие хатки, теперь там выросли четыре четырнадцатиэтажных дома. Я даже не заметила, как это произошло… О том, что мы стали независимым государством и у нас есть свой президент, я узнала только в начале правления Кучмы, чем была несколько удивлена: оказывается, я живу уже в другой стране.
