Покупаю торт, с недоумением кошусь на девушку. Выходим с магазина, протягиваю ей роскошную коробку с тортом, перевязанною цветными лентами.
— Чего это ты? — смеётся она.
— Бери, — неожиданно краснею. Мне как-то, неловко в её обществе, от неё хорошо пахнет, одета с изыском, взгляд независимый, сразу видно — леди. А я кто? Молодой солдат, в мешковатой форме, с перетянутым ремнём на поясе, и… взгляд голодный.
— В самоволке? — отстраняет от меня коробку с тортом.
— Да, — искренне сознаюсь я.
— А зачем?
— Конфет хотел купить.
— Да? — она весело смеётся, показывая безупречные зубы. — А я подумала, на свиданку сбежал.
От её слов я хочу провалиться сквозь землю, так мне стал обидно и грустно. Действительно, использовать шанс свободы для того, чтоб набить себе брюхо.
— Бери торт, а мне пора в часть, — чтоб скрыть смущение, достаточно грубо говорю я.
— Да не нужен он мне, сам съешь, — гордо вздёргивает нос Стела.
— В казарме, что ли? Может мне ещё там на стол скатерть постелить?
— Ах, вот оно в чём? — не совсем поняла меня девушка. — А знаешь, пошли ко мне! — тряхнула своими светлыми волосами.
— Никуда я не пойду! — набычился я (сам себя не узнаю).
— Пошли, — решительно хватает за руку и тащит за собой.
Топаю за ней. Наверное, это выглядит комично, шикарная девица и солдат в растоптанных сапогах.
Входим в дом, лестница застелена ковровой дорожкой, на стенах, в горшках, цветы. Никогда не был в таких домах, с любопытством кручу головой. Она открывает дверь:- Прошу. Вон тапочки, там санузел, здесь умывальник, а я чайник разогрею.
Странная квартира, красиво, дорого, на стенах картины, на полках статуэтки, Под прозрачным колпаком, из полированной стали, сверкает копия Су-23.
Из комнаты просматривается внушительный шкаф, наверное, чешский, хрустальная люстра, сверкает холодными огнями.
— Тебя как звать, солдат! — доносится её голос.
— Кириллом Сергеевичем, — брякнул я.
— Вот так, прямо, по имени отчеству? — смеется Стела.
— Нет, конечно, — в конец смущаюсь, стягиваю сапоги, ныряю в мягкие тапочки. Какое блаженство!
Захожу на кухню, топчусь в дверях, всё никак не могу скрыть своего смущения. Стела расставляет на столе чайные принадлежности: китайские чашечки, пузатый чайник, серебряные ложечки и режет торт, невольно давлюсь слюной.
— Не стесняйтесь, Кирилл Сергеевич, присаживайтесь, — тонко подметив моё состояние, с озорством поглядывает на меня.
Старюсь быть раскованным, лихо сажусь за стол, сдвинув его так, что чай выплеснулся на белоснежную скатерть.
