В нём память страшной яви — или сна
Осталась заживо погребена.
Рассвет обычный Лару воскресил;
Ни лекаря позвать он не просил,
Ни привести духовного врача;
Всё тот же он — в движеньях и в речах;
Занятьям прежним посвящает день,
Не чаще на чело ложится тень;
Коль стал страшить его приход ночей,
Сокрыл он это от чужих очей;
Но что до слуг — любой бы угадал,
Что страх недавний их не покидал.
Цепляясь друг за друга, стороной
Они обходят проклятый покой;
Шагам ли отзовётся камень плит,
Расшитая ль завеса зашуршит,
Застонет ветер, знамя ли плеснёт,
Проноет дверь иль нетопырь порхнёт, —
И задрожат они, коль мрак ночной
Стоит в печали за седой стеной.
