Они, эти три книги, повторяю, разные, но все же, думаю, что есть достаточно оснований объединить их в одно целое, демонстрирующее оригинальное направление в творчестве, доступное только человеку, обладающему большим аналитическим умом. Как терпеливый и мудрый следователь, идет автор от факта к факту, нанизывая их в цепь событий в поисках общей и достоверной картины.
Сколько лет отдал С. В. Обручев тщательному изучению литературного наследства М. Ю. Лермонтова! Сколько часов просидел над расшифровкой его юношеских записей!
Подытоживая изучение лермонтовских тетрадей, автор пишет:
«Из одной, казалось бы, маленькой проблемы, кому адресовано стихотворение «О, полно извинять разврат», исследование наше превратилось в целую цепь связанных между собой вопросов, из которых нельзя выбросить ни одного звена. Выяснено не только то, кому посвящено это стихотворение и почему оно написано, но вся проблема в целом — об отношении Лермонтова к кавказским войнам 1830—1832 гг. Для этого пришлось заняться изучением «Измаила-Бея», раскрыть роль Полежаева в жизни и творчестве Лермонтова, его политические убеждения и трагические перипетии его жизни. Наконец, чтобы установить, когда же на самом деле написано стихотворение «О, полно извинять разврат», проведено подробное текстологическое исследование большой 20-й тетради Лермонтова и решен вопрос о времени создания всех стихотворений этого сборника»[4].
Цитата, как нельзя лучше, раскрывает творческую лабораторию ученого, который, не считаясь с временем и трудом, начиная, казалось бы, с малозаметного, шаг за шагом шел к цели, распутывая клубок неизвестного и кончая желанной ясностью.
Этот же метод тонкого анализа, логических размышлений и детального изучения текстов характерен и для двух других книг. «Русские поморы на Шпицбергене…» автор задумал, познакомившись с письмом нюрнбергского врача Иероннма Мюнцера португальскому королю Жуану II. В письме упоминается «большой остров Груланд», т. е. Грумант, как русские поморы называли Шпицберген. Это название путали с Гренландией. Изучение письма и многих других источников позволило С. В. Обручеву утверждать, что еще в XV в. наши мореходы-поморы плавали в высоких арктических широтах, обосновались на Шпицбергене, зимовали там и промышляли зверем. Это было на сто лет раньше, чем его открыл В. Баренц (1596 г.). Казалось бы, фраза в письме — что она сама по себе значит? Мимо нее безразлично проходили тысячи читателей. А Сергей Обручев, чтобы удостовериться в правильности сообщения Мюнцера, стал изучать географию в Нюрнберге, знакомиться с документами о Мюнцере, исследовал средневековые карты и понял географическую мысль того времени. К тому же ученый сам побывал на Шпицбергене в 1926 г., когда к его берегам подошло экспедиционное судно «Персей». Какой большой географический, картографический и исторический материал пришлось поднимать автору, сколько источников, опубликованных на разных языках, пришлось изучить ему, прежде чем можно было с уверенностью доказать существование русской колонии на Шпицбергене в конце XV в.!
