Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро | страница 7

— Ты — львенокъ, Іосифъ! — говорилъ кавалеръ, а Бальзамо, не опуская головы, широко разводилъ руками, будто хотѣлъ заключить въ объятія весь звѣздный куполъ, всѣ земли, и море, и палубу, и кофейный столикъ, на которомъ дымились чашки, и желтѣла рюмка съ ромомъ, такъ какъ Бальзамо до такой степени пристрастился къ кофею, что не могь и часу существовать безъ него.

— Я завоюю весь міръ! — воскликнулъ Іосифъ послѣ молчанія.

Кавалеръ посмотрѣлъ на него удивленно. Тотъ продолжалъ медленно, словно читая въ небѣ написанныя слова:

— Я овладѣю силами природы, земными, водяными, огненными и воздушными! Я овладѣю сердцами людей, ихъ душами, ихъ волею. Я сдѣлаюсь могущественнѣе Цезаря, Александра и Тамерлана — и на землѣ настанутъ благость, миръ и кротость!

— Ты овладѣешь прежде всего самимъ собою, своими страстями и желаніями и освободишь свой духъ.

— Да, конечно! — отвѣтилъ Іосифъ уже обычнымъ тономъ и принялся за кофей.

— Потому что это большое искушеніе — власть, особенно власть духа. Одно изъ трехъ искушеній Іисусу.

— Но я чувствую въ себѣ такую силу!

— Сила въ тебѣ велика, тѣмъ осторожнѣе нужно съ нею обращаться. И потомъ не слѣдуетъ забывать повиновенья. Кто не умѣетъ повиноваться, едва ли сможетъ повелѣвать.

— Развѣ я когда-нибудь нарушалъ послушаніе? — спросилъ Іосифъ, ласково беря за руку Аквино.

Тотъ задумчиво посмотрѣлъ за бортъ.

— Іосифъ, тебѣ предстоитъ великая будущность, но и великія исиытанія, но Богъ тебѣ поможетъ.

Бальзамо тряхнулъ волосами, будто онъ былъ такъ увѣренъ въ своихъ силахъ, что почти не нуждался въ помощи, и ничего не отвѣтилъ.

Кофей уже простылъ, ромъ былъ выпитъ, на синемъ-синемь небѣ будто воочію вращался звѣздный кругъ; отъ Юпитера шелъ блѣдный столбъ въ водѣ разбиваемый ночной рябью, и теплый, почти удушливый вѣтеръ доносилъ широкими потоками изрѣдка горьковатый запахъ померанцевъ. Они приближались къ Испаніи.

Шелъ уже второй годъ, какъ уѣхалъ Іосифъ и все не возвращался. Старый Бальзамо схватилъ гдѣ-то злокачественную лихорадку, которую не выдержалъ его уже некрѣпкій организмъ. Послѣ смерти мужа, Феличе сама вела торговлю, расплатилась съ кредиторами и наняла знающаго приказчика. Но, конечно, она думала, что было бы гораздо лучше, если бы скорѣе вернулся сынъ и взялъ все въ свои руки. Особенно теперь, когда она и сама свалилась съ ногъ и совершенно не знала, какъ окончится ея болѣзнь. Съ отъѣздомъ Іосифа и смертью стараго Пьетро сами комнаты стали какъ-то темнѣе, меньше и казались болѣе пыльными и затхлыми. Феличе лежала на той же кровати, гдѣ родился Іосифъ, покрытая тѣмъ же одѣяломъ, и печально думала о своей одинокой теперь жизни и, можетъ-быть, близкой смерти. Вдругъ она услышала, какъ брякнуло кольцо у входной двери, еще разъ, еще… сильнѣе — и въ комнату быстро вошелъ коренастый молодой щеголь такихъ лѣтъ, когда уже нужно бриться черезъ день. Онъ быстро подошелъ къ кровати, отдернулъ пологъ.