Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро | страница 10

— Благодарю васъ, ваше сіятельство, благодарю васъ! Я постараюсь достать себѣ костюмъ, достойный васъ.

Лоренца была прелестна въ красной маскѣ; широкое зеленое платье «графини», какъ она выразилась, дѣлало почти незамѣтнымъ ея хромоту, и Іосифъ, которому все-таки было только двадцать пять лѣтъ, съ удовольствіемъ взялъ дѣвушку подъ руку, — и они отправились по улицамъ, сплошь наполненнымъ маскированной, кричащей, поющей толпой. Все пѣло, кувыркалось цѣловалось, ленты взлетали въ воздухъ, петарды трещали, свистки, гремушки, трещотки, барабаны раздирали уши, и на минуту, когда они вдругъ разомъ стихали, слышались струны гитаръ, будто кто въ бочку сыпалъ крупный горохъ, а въ ней гудѣлъ фаготомъ майскій жукъ. Выпущенные разноцвѣтные пузыри съ веревками летѣли, цѣпляясь и тыкаясь въ балконы, украшенные старыми коврами, кусками парчи и цвѣтными одѣялами. Надувая щеки, трубилъ арлекинъ передъ балаганомъ, а на занавѣсѣ другой, громадный, манернымъ пальцемъ указывалъ на входъ. «Алина, королева Голконды», «Посрамленный Труфальдино», «Сундукъ бѣдствій». Ребята грызли куполъ св. Петра, вытисненный на большихъ коричневыхъ пряникахъ; собаки, лая, отдыхали въ антрактѣ съ красными колпачками на ученыхъ головахъ. Обезьяна вычесывала сверху блохъ на маскированныхъ дамъ, бросавшихъ въ нее объѣдками яблокъ. Ракета! Разсыпалась розой, роемъ разноцвѣтныхъ родинокъ, рождая радостный ревъ ротозѣевъ. Колеса кружились, качели, коньки, юбки нарусомь, чудки, полоски тѣла над ь ними. Кто-то качаетъ высоко верблюжью морду, какъ насосъ. Всѣ шарахаются разомъ, будто самъ Климентъ XIII пастырскимъ помеломъ перегоняетъ паству съ мѣста на мѣсто. Съ горы льется ручей, пестрый, словно кухарка вылила ведро, гдѣ куски и томата, и моркови, и зеленаго лука, капуциновъ, свеклы и краснаго перца, и жирная жидкость. Ахъ, серенада въ бесѣдкѣ! А она на слонѣ двигается, будто сейчасъ всѣхъ раздавитъ. Трескъ вѣеровъ, — арлекинъ сдѣлалъ неприличный жестъ. Блестятъ глаза и густо хрустальный смѣхъ исчезаетъ въ повечерѣвшемъ небѣ. Загорѣлись фонтаны. Кавалеры брызжутъ на пискливыхъ маркизъ и китаянокъ. Бубенчики. Лопаются трико. Все темнѣе. Виденъ мѣсяцъ. Гдѣ же мечеть? Онъ одинъ повисъ безъ минарета. Съ Палатина потянуло свѣжей землейи травою. Прощай, день! Сосѣднее Аvе Маrіа звякаетъ, какъ мирное стадо. Облако такъ тихо стоитъ, будто бы не знаетъ, плыть ли дальше, или вернуться, или какъ бѣлый подолъ опуститься на площадь.