— Одетса, — сказала девушка Флагерти. — Она написана Одетсом.
— Никогда о нем не слышал, — признался Дарлинг.
— Он — молодой драматург, — пояснила девушка.
— Все равно, что наблюдать за бомбардировкой, — продолжил Флагерти. — Я видел ее в прошлое воскресенье. Вы обязательно должны ее посмотреть.
— Пошли, бэби, — Луиза повернулась к Дарленгу, ее глаза уже сверкали в предвкушении нового и необычного. — Мы же все воскресенье проводим, уткнувшись в «Таймс». Сменим обстановку.
— Таксистов я вижу каждый день, — ответил Дарлинг. Не потому, что ему не понравилась идея. Просто не хотелось следовать советам Флагерти, которому так легко удавалось смешить Луизу, и с чьим мнением она соглашалась едва ли не во всем. — Лучше сходим в кино.
— Ничего подобного вы не видели, — гнул свое Флагерти. — Он писал эту пьесу бейсбольной битой.
— Пойдем, — уговаривала мужа Луиза, — готова спорить, это отличный спектакль.
— У него длинные волосы, — вставила девушка. — У Одетса. Я познакомилась с ним на вечеринке. Он — ар. За весь вечер не произнес ни слова.
— Не хочется мне идти на Четырнадцатую улицу, — Дарлинг очень надеялся, что Флагерти и его девушка уйдут. — Очень она мрачная.
— Черт! — воскликнула Луиза. Холодно посмотрела на Дарлинга, так, словно его только что представили ей и мнение у нее сложилось не слишком положительное. Он чувствовал, что она смотрит на него, знал, что в выражении ее лица появилось что-то новое и опасное, хотел что-то сказать, но Флагерти и его чертова девушка топтались рядом, да и не нужных слов не находилось. — Я иду, — она схватила пальто. — Мне вот Четырнадцатая улица не кажется мрачной.
— Говорю вам, — Флагерти помог ей надеть пальто, — это Геттисбергская битва, только в Бруклине.
— Никто не мог выжать из него ни слова, — говорила девушка Флагерти, когда они выходили из квартиры. — Он весь вечер просидел, как памятник.
Дверь закрылась. Луиза не сказала ему спокойной ночи. Дарлинг четырежды обошел комнату, улегся на диван, прямо на «Таймс». Минут пять полежал, глядя в потолок, думаю о Флагерти, с его громовым голосом, который сейчас шел по улице между женщин, держа их под руки.
Луиза выглядела прекрасно. Днем вымыла волосы. С каждым годом она становилась все красивее, возможно потому, что знала о том, как она хороша, и старалась максимально подчеркнуть свои достоинства.
— Безумие, — Дарлинг встал. — Чистое безумие.
Он надел пальто, пошел в ближайший бар, сел в углу и один за другим выпил пять стаканов виски. На шестой не хватило денег.
