— Как, господин мой? — спросил старший принц. — Служить мне? Это слишком большая честь, чтобы смертный мог ее требовать.
Мирейн отошел от окна и приблизился к другому креслу, но не сел. Стоя он был чуть-чуть выше своего незваного гостя. Он оперся о резную спинку кресла.
— Сегодня мы во власти почтения. Я оказываю тебе честь своей службой, ты оказываешь мне честь своим присутствием. Что же привело тебя сюда? Учтивость? Или нужда? Или просто добрая воля?
Моранден засмеялся искренне, но с оттенком горечи.
— Твои манеры получше моих, принц. Может, оставим игру? Учтивость — слово, значение которого мне неведомо, такой уж я северный дикарь. Нужда… В тот день, когда ты узнаешь, что у меня появилась нужда в подобных тебе, родственничек, можешь быть уверен, что я. — в отчаянном положении.
— В таком случае, — спокойно сказал Мирейн, — это, должно быть, добрая воля.
Старший принц забросил ногу на подлокотник своего кресла.
— Очень здорово, сын сестры! Так здорово, что я даже скажу тебе правду. Я бы душу продал, чтобы избавиться от тебя. Думаю, я это уже сделал.
— Продал душу, — спросил Мирейн, — или избавился от меня?
— И то и другое. — Моранден потер щеку, словно шрам причинял ему боль, и улыбнулся белозубой волчьей улыбкой. — О любимчик моего отца, если бы тебе была дана возможность и более чем достаточное вознаграждение, не отправился бы ты туда, откуда пришел?
— Какого рода вознаграждение?
— Да любое. Все что угодно, кроме трона.
— Который ты взял бы себе.
— Конечно. Я его слишком долго ждал. Значительно дольше, чем ты, и находился к нему значительно ближе.
— Моя мать, — тихо сказал Мирейн, — была наследницей короля.
— Много же это для нее значило, если она не побеспокоилась прийти и доказать это. Но она и сама ведь была наполовину чужестранкой. Я слышал рассказы о ее матери, желтой женщине; асанианский император, который зачал ее с рабыней, счел прекрасной шуткой швырнуть ее переростку варвару, который воображал, что получает принцессу, и раздувался от гордости. Она оказалась неважным приобретением: одна дочь, такой же недомерок, как и она сама, — вот и все, что она смогла дать своему господину и повелителю.
— Но дочь эта родила ребенка, который, хотя и такой же недомерок, оказался по крайней мере утешительного мужского пола.
Моранден оглядел его сверху донизу.
— Мужского ли?
— Мне раздеться и показать?
Моранден рассмеялся. Он подозрительно долго и непринужденно смеялся. «Да, — подумал Вадин, — от него попахивает вином и чем-то еще, резким, едким. Ненавистью? Страхом?» Принц смеялся, и глаза его поблескивали под опущенными веками.
