Риордан помнил, что нарисовано на каждой из них. Изображение Чатем-Корт, сделанное им однажды летом, пейзаж с Тауэрским мостом и зданием парламента. Риорданом овладела ностальгия. Он склонен был винить во всем бренди. Именно такое действие оно на него оказывало, когда он выпивал слишком много. Сначала возникало ощущение эйфории и чувство освобождения, которые впоследствии сменялись печалью и, наконец, гневом и сожалением. Он отогнал прочь все эти чувства. Сегодняшняя ночь особенная. Он испытывал невероятный прилив энергии и был очень деятельным.
— Ты занимаешься живописью? — В его мысли ворвался голос Моры. Она взирала на него своими зелеными глазами, на губах играла мягкая улыбка, будто бы ей только что преподнесли ценный подарок. — Думаю, это первые значительные сведения, которые ты мне о себе сообщил. — Она обвела взглядом мастерскую, запоминая детали. — Эта комната важна для тебя, не так ли? Более чем просто место.
Комната в самом деле была важна для Риордана. Она заключала в себе его душу, истинную сущность.
Он принялся шарить по ящикам комода в поисках красок, одновременно пытаясь облечь свои мысли в словесную форму. Как объяснить Море?
— Эта комната и есть я, человек, которым хочу быть. Когда моя кисть касается холста, я освобождаюсь. Могу запечатлеть увиденную красоту или создать новую, руководствуясь возникающими в голове образами. А вообразить я могу что угодно. — Риордан чувствовал, что объяснение не клеится. Слова звучали глупо или странно. — Он провел пальцем по кисти, ощущая, что ее кончик не лишился своей эластичности. — Я не входил в эту комнату с тех пор, как вернулся из Италии, здесь ничего не изменилось. Все такое же, каким я оставил.
— Если ты так сильно любил живопись, зачем же бросил это занятие?
До сих пор проницательность Море ни разу не изменяла. Риордан и сам привык козырять этим качеством. Ему нравилось угадывать черты характера людей. Зато попадание в число разгадываемых лишило его присутствия духа.
Он запустил руки себе в волосы, еще раз окидывая взглядом принадлежности художника, убеждаясь, что у него все готово.
— Мой отец ненавидел живопись. Считал, что сыну графа, пусть даже второму, не пристало иметь подобного рода увлечение.
— Должно быть, для тебя это было не просто поверхностное увлечение, — не сдавалась Мора. — У многих аристократов есть хобби.
Ее щеки раскраснелись, свидетельство того, что она нервничает или взволнована, а возможно, и то и другое. Она не позволила речам Риордана отвлечь себя и не забыла, ради чего они сюда пришли. Он тоже помнил и хотел получить свой выигрыш, точно зная, что это будет.
