Справедливы или нет притязания Кампаны, но в Италии было и есть немало людей, ставящих этого безумца на одно из первых мест в национальной поэзии Новеченто. Среди них те, кто сами могут быть названы в ряду лучших ее представителей: Эудженио Монтале, Джузеппе Унгаретти, Марио Луци, Альфонсо Гатто, Камилло Сбарбаро и другие. В 1942 году, когда кости Кампаны переносили с больничного кладбища, устроив для них отдельную могилу в романской церкви XI века, Монтале, Луци и Гатто несли гроб на плечах, что было понято всеми как жест символический.
Нашим герметикам[1] все хотелось найти себе предтечу, да непременно чтобы был свой, а не француз или англичанин. Италия, которая имела поэтов великих, но не имела «проклятого поэта», может быть довольна, что теперь есть под рукой здешний уроженец — слепок с Гёльдерлина по одержимости манией преследования, с Рембо — по исступленному бродяжничеству. Но когда схлынет волна моды, в истории поэзии для Кампаны останется уголок куда более скромный, чем то место, которое хотели бы ему присвоить эти герои сегодняшних афиш.
Дж. Папини Passato remoto, 1948
Так ревниво и язвительно реагировали на посмертное признание поэта постаревшие экс-футуристы. Спустя многие годы после смерти Кампаны они по-прежнему не могли простить ему независимости, непохожести, непримиримых суждений и скандальных выходок. Об одном его поступке богема Флоренции долго помнила, как о чем-то вроде сожжения храма Артемиды Эфесской. Среди блестящей публики Дино, представленный в качестве талантливого деревенского чудака футуристическому вождю Филиппо Маринетти, подносит ему свои «Песни». «Простите, синьор Маринетти, минуточку, я только удалю отсюда то, что лучше не читать, — места, которые могут вам показаться непонятными». На глазах у мэтра он не спеша вырывает из книги лист за листом — и, наконец, вручает ему пустую обложку.
* * *
Дино Кампана родился 20 августа 1885 года в окруженном лесистыми горами городке Марради, в местности, называемой Тосканская Романья, географически и этнически представляющей собой окраину Романьи, а в политическом отношении с XVI века подчиненной Флоренции. Еще недавно здесь говорили на романьоло, а итальянский язык, разработанный на флорентийской основе, в школе изучали как иностранный. Не поэтому ли поэзия Кампаны пронизана остро-щемящим чувством горных перевалов и крепостных стен, этих границ, разделяющих маленькие природно-культурные мирки? Долина речки Ламоне, в которой стоит город, так красива, что, кажется, в любую пору года способна дарить вдохновение поэту или живописцу. До сих пор часть жителей Марради трудится на земле. По старинке они называют свой городок не читта́, а паэзе (село).
