Он умер 1 марта 1932 года после двенадцатичасовой агонии, был похоронен менее чем через сутки, без отпевания в церкви и без оповещения родных. Телеграмму брату дали уже после похорон. «Заражение крови от поранения ржавым железом». Больничная карточка Кампаны странным образом пропала из архива. Когда, много позднее, событиями последних дней поэта заинтересовались историки литературы, писатели и журналисты, старые служители больницы не могли рассказать им ничего определенного. В версиях нет недостатка; но порой за ними стоят не документы и достоверные свидетельства, а стремление к сенсации и скандалу. Это относится, в частности, к нашумевшему роману Себастиано Вассалли «Ночь кометы» (1990), представленному публике как «правдивая история жизни и смерти Дино Кампаны».
* * *
Почему книга Кампаны названа «Орфические песни», если об Орфее, орфизме, орфиках в ней нет ни единого слова? Среди авторов, у которых поэт из Марради черпал идеи и вдохновение, исследователи лишь изредка вспоминают Жерара де Нерваля. Весь религиозный поиск Кампаны, вне сомнения, продолжает путь, намеченный Нервалем; именно в его книге «Дочери огня» (1854) он услышал призыв приобщиться к таинствам «Великой Богини» — тем самым, в которые, по мнению Нерваля, был посвящен некогда Орфей.
Весь строй мира, обступающего нас на страницах «Орфических песен», определен своеобразной религией их автора. Описания города, дикой природы, моря у Кампаны напоминают пейзажный фон на сакральных картинах мастеров высокого Возрождения. Вот город, città, непременно окруженный стенами, уставленный частоколом боевых башен, число которых в одной Болонье когда-то, веке в XIV или XV, доходило почти до сотни. Город Кампаны есть что-то почти идеальное, соотносимое со сном, мифом, религиозным экстазом. Это мир, как бы растущий от земли в небо, над зубчатыми стенами, куполами и готическими шпилями которого возвышается фигура живущего здесь Божества. Присутствие Божества обозначает или статуя Мадонны, или некий подобный облаку неясный, ускользающий Образ, бросающий на землю зыбкие тени: как его отражения, движутся по улицам женские фигуры… За кольцом стен — сельская округа, campagna, место тяжелого труда и скудного быта. Наконец, мир дикой природы, где безраздельно правят стихии — ветры, струи, снега, где уху героя слышны хоры звезд и рокотанья недр. Фигура поэта художественно и мистически связывает все эти мировые регистры, подобно фигуре святого на живописном полотне. Свои плотские и душевные мучения, в которых нет ничего «высокого» или «героического», он несет как святой Себастьян — стрелы, пронзающие грудь, как святой Франциск — свои стигматы…
