Послышался стук бамбуковых штор и отворилась дверь. Кто-то спускался к ним в «келью».
«Ну, вот, — разочарованно подумал Лодин, — как в плохом кино: на самом интересном месте пленка обрывается».
— Вот вы куда, разбойники, запропастились, — послышался Мишкин басок. — А ну за стол, а то коллектив разваливается.
— Миш, испарись, а? — махнула рукой Альбина, поправляя платье. — Не пожар. Между прочим, твой друг классно целуется, а это такая редкость.
Освобождаясь из объятий Николая, она крикнула вслед «испаряющемуся» Мишке:
— И все же мы идем!
Уже возвращаясь к столу, Альбина негромко шепнула:
— Не огорчайся, лапка, я думаю, ты здесь не в последний раз, ты еще будешь приезжать в Москву и тогда… Словом, я этого хочу!
Лодин понимающе улыбнулся и, целуя на ходу витой локон у мочки уха, произнес с нежностью:
— Альбиночка, ты просто прелесть!
В седьмом часу утра, когда все зверски устали и буквально валились с ног, гости начали постепенно расходиться. Лодин тоже чувствовал себя разбитым: давило виски и неумолимо клонило ко сну. Мишка с женой прикорнули на диване, Альбина пошла приготовить кофе, а он, тупо уставясь на свою рюмку, слушал бесконечную болтовню неугомонной Фанечки, которая рассказывала про какой-то новомодный тип джинсов. Ему хотелось выть и, чтобы остановить ее словесный водопад, он спросил:
— А где ты оставила своего друга?
— А-а, — поморщилась Фанечка. — Он нажрался и мы поссорились.
— Если человеку плохо, нужно ему помочь, а не ссориться с ним, — наставительно заметил Лодин.
Он встал и отправился на кухню, оставаться наедине с Фанечкой было невмоготу. Там Альбины не оказалось, и он подумал, что хозяйка находится в «келье», однако застал там только Вовочку Галаншина. Тот застыл в кресле с закрытыми глазами и был бледен, как труп. Рядом играл магнитофон. Неистовый, напористый Высоцкий на предельном голосовом надрыве повествовал о смерти истребителя «Яка» в тринадцати заходах. Вовочка не шевелился, и лишь желваки упруго играли на его лице. Вдруг он открыл глаза и мутным взором уставился на Николая.
— Вы… выпить хошь?
Он был чудовищно пьян и держался из последних сил.
— Ну, налей, — согласился Лодин, хотя пить ему совсем не хотелось.
— На… наливаю, — кивнул тот и, достав из-под журнального столика бутылку, с превеликим трудом наплескал водки в емкости.
Выпили молча. Вовочка откуда-то с пола поднял надкушенную сосиску, повертел ее в руках, поднес ко рту, но передумал и бросил на стол.
