– Эти люди убили твоего отца, – напомнил он.
– Сабиней не убивал…
Услышав имя заклятого врага, Приск едва не завопил от ярости, но все же сдержался.
– Сабиней? Твоего мужа зовут Сабиней? – Он шипел, как раскаленая печка, в которую сыпанули снега.
– Ну да, Сабиней, он в большой чести у царя, хотя и простой комат.
Она вдруг замолчала. Приск тоже молчал, только стискивал кулаки.
– А что делаешь здесь ты, Гай? Я слышала, где-то неподалеку держат римских пленников…
– Да, это как раз обо мне, – зло отозвался Приск.
– Ты попал в плен… Но ты же такой…
– Сильный? – Приск горько усмехнулся. – Я сопровождал римского посла, Децебал приказал нас схватить. А тебе приказал – выйти за Сабинея?
– Нет, нет, меня никто не неволил, я теперь свободная. Теперь не неволил… – Болезненная гримаса исказила юное личико, и Флорис отмахнулась рукой, будто отгоняла тягостные воспоминания о первых днях плена. – Я сама… сама решила, что выйду за Сабинея. Сабиней – он хороший.
– Флорис! – окликнула ее одна из женщин. – Пошли!
Она торопливо повернулась, собираясь идти, потом вновь глянула на Приска.
– Ты еще придешь? Приходи непременно, – попросил центурион.
Какой-то проблеск, пусть и очень слабый, надежда на помощь… Освобождение?
– Я попробую… – прошептала Флорис. Потом вдруг отломала проволочку, на которой крепилась к ожерелью одна из монет, и быстрым жестом вложила ее в ладонь Приску.
– Это же золото, – шепнул он.
– У царя таких монет полно. Но он ими никогда не расплачивается. Просто хранит.
– Только не говори Сабинею, что мы в родстве, ни за что не говори, – успел прошептать на прощание центурион.
Она едва заметно кивнула и торопливо пошла за остальными женщинами, поправляя плащ.
«Проболтается, непременно проболтается…» – решил Приск.
Надежды, что из-за сомнительного родства Сабиней станет ему помогать, не было никакой. Напротив, это могло лишь осложнить положение центуриона.
История Флорис походила на сотни и тысячи подобных в здешних местах. Похищенная даками, униженная и изнасилованная, она могла попасть на север на рудники, ублажать какого-нибудь смотрителя шахты, а потом, состарившись и подурнев, спускалась бы все ниже – от помощников, писцов и учетчиков до простых рудничных рабочих. Флорис очень даже повезло, что попала она сюда, в Сармизегетузу. Возможность сделаться женой Сабинея для пленницы – счастливый удел.
На другой день, когда за ним никто не наблюдал, Приск внимательно разглядел подаренную Флорис монету. Была она золотой, но странной чеканки – на одной стороне изображен был римский консул, два ликтора шествовали впереди и позади него. Подписано же было – «Козон» греческими буквами. Какое отношение Козон имел к римскому консулу и этой, возможно, римской монете, центурион не ведал. Подле имени Козон слева виднелась латинская буква «B» и еще одна – какая – не разобрать. На другой стороне изображен был орел, сидящий на скипетре. В одной из лап гордая птица сжимала венок. Приск еще раз внимательно оглядел монету. Или все же здешняя чеканка?
